Вирджиния Эндрюс - Розы на руинах

Высокая дверь теперь была закрыта. Вокруг были полки с запыленными винными бутылками. Я подполз на животе под нижнюю полку и открыл маленькую дверцу для котенка.

– Вода и хлеб, – грубым низким голосом сообщил я и быстро втолкнул внутрь поднос.

Я поскорее захлопнул дверцу и привалил ее кирпичом, чтобы они не смогли заметить меня, если толкнут ее. Сам остался послушать, что они будут говорить. Я слышал, как мама стонала, бредила и звала в бреду Криса. Потом она стала говорить такое, что я вовсе изумился:

– Мама, куда ушла мама, Крис? Она так давно не навещала нас, с тех пор прошли месяцы и месяцы, а близнецы совсем не подросли…

– Кэти, Кэти, несчастная моя крошка, перестань думать о прошлом, – проговорила бабушка. – Держись, ты должна беречь силы. Поешь и попей. Крис придет и спасет нас обеих.

– Кори, перестань играть одну и ту же мелодию. Мне она так надоела. Отчего это у тебя всегда такие грустные песни? Ночь пройдет, наступит день. Крис, скажи Кори, что скоро будет день.

Я услышал чьи-то рыдания. Бабушка?

– О боже! – застонала она. – Неужели это конец? Неужели у меня никогда ничего не получится? Боже, помоги мне, помоги мне хоть на этот раз…

Она начала громко молиться. Она просила Бога, чтобы моя мама выздоровела, чтобы сын пришел и спас их, пока не поздно… Она молилась снова и снова, а мама все время о чем-то спрашивала, как сумасшедшая…

Я слушал и слушал… Ноги мои затекли, я чувствовал себя постаревшим и больным, как будто я сам тоже заперт там вместе с ними, и я тоже сумасшедший, голодный, умирающий…

– Надо идти, – прошептал я сам себе. – Не нравится мне здесь…

Дома никого не было, было темно и пусто. Теперь можно было спокойно забраться в холодильник и что-нибудь стянуть. Я только-только приступил ко второму куску ветчины, как на кухне появилась мадам Мариша, открывшая дверь гаража.

– Добрый вечер, Барт, – сказала она. – Где отец и Джори?

Я пожал плечами. И в самом деле, откуда мне знать? Мне никогда ничего не сообщают. Отчего это они ушли и оставили Синди одну, со мной? Потом из другой комнаты раздался голос Эммы:

– Здравствуйте, мадам Мариша. Доктор Шеффилд сказал мне, что вы должны приехать. Сожалею, что все так получилось. Но когда я узнала, что Кэти пропала, я тоже не могла не приехать. Надо немедленно начать поиски: она была так больна и даже с температурой, что мне, конечно, не следовало уезжать и оставлять ее одну.

Тут Эмма увидела меня.

– Барт! Дрянной мальчишка! Как ты смеешь пропадать и заставлять отца волноваться еще больше, если у него и так горе. Бьюсь об заклад, ты знаешь что-то о своей матери, маленький негодяй!

Они обе уставились на меня, злобные старухи со злыми-презлыми глазами. И я убежал. Убежал, потому что слезы подступили к моим глазам, а я не мог, когда на меня, на плачущего, смотрят. Тем более теперь, когда я решил быть во всем как Малькольм – бессердечным.

Ночь была такая, что носа не высунул бы наружу ни зверь, ни человек. Дождь поливал, как перед Великим потопом. Ветер завывал и взвизгивал, будто рассказывал нам что-то. Дикая музыка ветра пронзала мозг. Я пытался идти в ногу с папой, хотя это было нелегко. Руки его были сжаты в кулаки, и шагал он стремительно. Я невольно тоже сжал кулаки, готовый к атаке, как только появится необходимость.

– Джори, – спросил отец, не замедляя шага, – как часто Барт приходил сюда?

Мы как раз достигли железных ворот, и папа наклонился к переговорному устройству.

– Я не знаю, – промолвил я с несчастным видом. – Раньше Барт доверял мне, но теперь он не верит никому. Поэтому он никогда не говорит мне, куда идет.

Ворота медленно-медленно отворились. Мне они показались черными руками скелета, приглашающими нас в могилу. Я подумал, что у меня тоже начинается помешательство. Я побежал, отчаянно стараясь не отстать от папы.

– Подожди, я должен сказать тебе! – закричал я, стараясь перекричать ветер. – Папа, когда я впервые узнал, что вы с мамой брат и сестра, а нам ты – дядя, я подумал, что возненавижу вас до конца жизни. Я думал так, потому что мне было стыдно, я был подавлен… Мне казалось, что я уже не смогу никого любить и не стану никому доверять. Но теперь, когда мама исчезла, я чувствую, что люблю и буду любить вас всегда. Я не в силах ненавидеть никого из вас, если бы даже и хотел…

В темноте, на пронизывающем ветру, он порывисто прижал меня к своей груди, к своему бьющемуся сердцу. Мне послышалось рыдание.