Джеймс Боллард - Империя Солнца

Мерным шагом, так, словно они уже прошли не одну сотню миль, шестеро солдат лавировали между остовами самолетов. Они прошли в двадцати футах от Джима, который спрятал за спиной «Спам» и блок «Честерфилда». Он решил для себя, что это, должно быть, китайские коммунисты. И при любых раскладах американцев они должны очень не любить. Если они увидят сигареты, то могут застрелить его прежде, чем он успеет объяснить, что когда-то всерьез подумывал стать коммунистом.

Но солдаты смотрели на него безо всякого интереса, на лицах у них не было той привычной и тревожащей смеси из подобострастия и презрения, с которой китайцы всегда смотрели на европейцев и американцев. Шли они быстро и вскоре скрылись за деревьями. Джим перебрался через ограду из колючей проволоки и отправился искать японского летчика. Он хотел предупредить его насчет солдат-коммунистов: японца они пристрелят тут же, не задумываясь.

Он уже решил, что в одиночку добираться до Шанхая не стоит. И Лунхуа, и Наньдао просто кишмя кишели вооруженными людьми.

Сперва он вернется в лагерь и присоединится к тем британским заключенным, которые застрелили рядового Кимуру. Как только они в достаточной степени окрепнут, им наверняка захочется вернуться в шанхайские бары и ночные клубы. А Джим достаточно покатался на «студебекере» мистера Макстеда, чтоб послужить им гидом.

Хотя до ворот лагеря Лунхуа была всего лишь миля с хвостиком, Джиму потребовалось два часа времени на то, чтобы преодолеть этот клочок пустынной сельской местности. Чтобы не проходить мимо рядового Кимуры, он перешел вброд через рисовую делянку, а потом пошел по дамбе в сторону шанхайской трассы. Склоны дамбы являли собой немое свидетельство недавних авианалетов. В канавах лежали выгоревшие грузовики и грузовые подводы, а рядом с ними — трупы солдат из марионеточных армий, лошадей и водяных буйволов. От тысяч рассыпанных повсюду пустых гильз разливалось неровное золотистое сияние, как если бы солдаты перед смертью перебирали награбленные сокровища.

Джим шел по тихой дороге и смотрел, как заходит с запада американский истребитель. Пилот сидел в кабине, откинув плексигласовый колпак; над Джимом он сбросил газ, так что стало слышно, как машина шуршит о воздух, и облетел его по кругу. Но тут Джим увидел, что пулеметные порты у самолета открыты и столы глядят прямо на него, и ему пришло в голову, что летчик может убить его просто так, от скуки. Он поднял блок «Честерфилда» и пачку «Ридерз дайджест» и показал их летчику, как подборку разноцветных паспортов. Пилот помахал ему рукой, заложил машину на крыло и взял курс на Шанхай.

Присутствие американского летчика приободрило Джима. Он уверенно прошел последние оставшиеся до лагеря несколько сот ярдов. Вид знакомых зданий, вышки и забора из колючей проволоки согрел его и прибавил уверенности в себе. Он возвращался домой, в свой настоящий дом. Если в Шанхае будет слишком опасно, может быть, отец с матерью переберутся с Амхерст-авеню сюда, к нему, и они все вместе станут жить в Лунхуа. С практической точки зрения жаль, конечно, что японские солдаты ушли и теперь некому охранять лагерь…

Подойдя к лагерю, Джим удивился, увидев, что китайцы, крестьяне и дезертиры, вернулись на свое обычное место возле ворот. Они сидели, скрючившись, на самом солнцепеке, и терпеливо смотрели на голого по пояс британца, который стоял за колючей проволокой. Вокруг костлявых бедер у британца был ремень, а на ремне — пистолет в кобуре. Джим сразу же узнал в нем мистера Таллоха, главного механика в шанхайском агентстве «Паккарда». Он всю войну проиграл в карты в блоке D и оторвался от игры всего один-единственный раз: чтобы сцепиться с доктором Рэнсомом по поводу собственной очереди вывозить нечистоты, — знать он не знает никакой очереди и никуда идти не собирается. В последний раз Джим видел его лежащим возле караулки, после неудачной попытки добраться пешком до Шанхая.

Теперь он стоял, опершись о ворота, расковыривал воспалившийся струп на губе и смотрел за тем, что происходило на плац-параде. Там двое британцев затаскивали в дверь караулки сброшенный с самолета металлический короб вместе с куполом парашюта. Третий стоял на крыше и разглядывал окрестности в японский полевой бинокль.

— Мистер Таллох… — Джим потянул ворота на себя, громыхнув висячим замком и запорной цепью. — Мистер Таллох, у вас ворота заперты.

Таллох с видимым неудовольствием воззрился на Джима: он явно не признал этого четырнадцатилетнего оборванца, а блок сигарет выглядел и вовсе подозрительно.