Иван Гагуа - Свое и чужое время

— Мать ее в свистульку! Облава! — повторял дядя Ваня, набивая свой вещмешок. — Анчихристы, опять разнюхали нас! Гони по задворкам…

— Микола, бегом к Ваське! Пускай лошадей хомутает! — крикнул Кононов, вылетая с ломом на снег. Побежали к цеху и мы по следу, прихваченному морозцем.

Кононов, за отсутствием командирской смекалки у дяди Вани и Гришки Распутина, в экстремальных случаях брал ответственность на себя и командовал отступлением, пока не утыкался в какую-нибудь глухомань, чтоб обосноваться там до следующей облавы. На бегу то и дело оглядывался, брызгался белками глаз, сокрушая пессимизм полубригады полководческими прозрениями.

Вот и сейчас, под строгим надзором Кононова, сорвав с дощатых подушек, тщательно закутав тряпьем и обернув клеенкою пресс, мы выволакивали его на крыльцо, к которому уже подъезжали в телеге Синий и Васька.

— Расчет, команду слу… — рявкнул Кононов, заражая нас оптимизмом. И, заметив на пути к нам розвальни с их взлохмаченным рулевым, веселым Прокошей, добавил: — Зачислить его в состав боевой единицы и выдать спирт для поддержки исподней…

Прокоша был одним из тех редких людей, кто, с детства пренебрегая словесным хламом, живо пользовался богатою мимикой.

— Ежли Прокоше дать на бутылку, — затараторил Васька, — он подсобит… — И заискивающе глянул на Кононова. Уловив в его глазах одобрение, перевел взгляд на Прокошу, точно отреагировавшего на предложение дружка.

— Будет! — посулил веско Кононов, оглядывая Прокошу, уже источавшего улыбку, подмаргивавшего в сладостной истоме, и пояснил: — Нам нужна его техника…

Прокоша одобрительно дернулся, еще раз мигнул и застыл…

— Дак ты скажи, даешь или нет!.. — осерчал на него дядя Ваня, по-своему понявши ужимки и передергивания.

— Он все панял! — отозвался за Прокошу Васька. — Он зря балаболить не любит… Дает вам упряжку… — На что вновь последовала улыбка Прокоши.

Кое-как вкатив пресс на телегу, Васька взмахнул вожжами и повел лошадей шагом, держась направления, какого требовал наш стратег Кононов, сидевший подле него.

Сидя с Синим на задке и пряча лица в шарфы, мы глядели на катившиеся прямо за нами розвальни, в которых в тесном соседстве — плечом к плечу — сидели на ящиках с готовой продукцией дядя Ваня и Гришка Распутин.

Розвальни легко скользили по насту и однообразно пели полозьями. Буланая, тащившая розвальни, то и дело поникала и шумно всхрапывала, взрывая могучим дыханьем снег. Но Гришка Распутин умело подстегивал, срывая на лошади дурное расположение духа. Выехав далеко за околицу, Кононов приказал Ваське остановиться и, встав на телеге во весь рост, этаким полководцем вгляделся из-под поднесенной ко лбу козырьком ладони в вольно раскинувшиеся окрестные поля, укрытые белым покровом.

— Где тут скирды? — проронил он наконец, не найдя нужного ориентира.

— Не панял, — угодливо отозвался Васька, стараясь заглянуть в глаза человеку, добротно упакованному в дубленку и в меховую шапку-ушанку.

Кононов разъяснил популярным смачным матом.

— Ха, — залился смехом возница и повторил кононовскую фразу, относящуюся к стожку. — Так это ж где Сашка Машку… Панял… Эт вон туды, за березняк…

— Ну так и погоняй, и погоняй туды! — приказал Кононов и уселся на место, уводя нас всем своим благополучным видом в далекую купеческую старину.

— Срамота! — сплюнул на снег Гришка Распутин, вырывая из разметавшейся русской равнины худосочного человека, утопленного в меха.

Васька развернул лошадей и погнал их наискось вспять, где оцепеневший в снегу березняк отливал серебром. Лошади шли в той же последовательности. Впереди пара, впряженная в телегу, следом — буланая.

За березняком открылись две высокие скирды, увенчанные снежными шапками.

Васька обогнул березняк, вплотную подъехал и с облегчением осадил лошадей.

— Ну дак вот энто место, где Сашка-то Машку… — сказал он простодушно и осклабился в сторону Кононова, чей замысел все еще оставался для всех нас загадкой.

— Стало быть, так, — откликнулся Кононов и, спрыгнув на снег, постучал теплым сапогом о сапог. — Возьми-ка топор и сруби две жердины… Вон с того краю… Вроде покрепче…

Васька послушно принял топор и двинулся к березняку, взрывая валенками снежок. Кононов подвел телегу впритык к скирде и принялся вырывать из-под нее и отгребать в сторону сено.

— Чего глазами лупите! Подь сюда! — крикнул он оглянувшись.

Поняв кононовскую уловку, мы бросились ему на помощь и, выщипывая клоками сенца, пробили широкую выбоину, куда и вкатили пресс, заделав его незаметным наметом.