Ольга Шумяцкая - Он летает под аплодисменты

На закате, когда авиетка опять поднялась в воздух, сверкающие огоньки фейерверка сложились в заветное имя божественной дивы. Ожогин, который в этот момент вышел на балкон с вечерним бокалом коньяка, застал все великолепие небесной картины. Он был один в теплой полутьме и не стал звать домашних. В глазах у него стояли слезы: он вспомнил старые времена. Свою первую деревянную кинокамеру, первые съемки, похожие более на неумелую клоунаду. И свою первую жену – почти забытую теперь кинодиву Лару Рай, ставшую жертвой электрических опытов и покончившую с собой. Минуло восемь лет с тех пор, как огонь позарился на ее лицо, которое на экране синема казалось символом вечности.

Лидия тоже вышла в сад, но увидела лишь таянье светящихся букв.

Тем же вечером сидя на открытой веранде таверны, которую держал старый усатый грек, как говорили, бывший контрабандист, Басби потягивал густое сладкое вино и глядел в небо. Разноцветные огоньки фейерверка прыгали на темном заднике небес, складываясь в причудливые фигуры. Басби только успел подумать, что хорошо бы во время антрактов в театре устроить танец мигающих лампочек, закрепив их на занавесе, как раздался новый взрыв. Гроздья огней взмыли вверх, рассыпались сверкающими осколками, и те неожиданно сложились в два слова: ЛИДИЯ ЗБАРСКИ. Басби присвистнул. Кто же это чудит? Не иначе как кожаный полковник, небесный скороход Чкалов. Только он способен так объясняться в любви. Крепко же его зацепила сумрачная Лидия!

Лидия… Басби почти и не вспоминал о ней с тех пор, как вернулся из Москвы. Впрочем, прошла всего неделя, да и дел невпроворот. Два дня он пас Ожогина. В театре, пока он гастролировал в Первопрестольной, все посыпалось – играют из рук вон плохо, два солиста ушли, а заменить толком некем, пять девиц из кордебалета беременны, декорации пора ремонтировать… И Златовласка…

Он пытался ей телефонировать, посылал голубые листочки телеграмм – но, полноте, эту девчонку можно поймать только сачком. «Одно преимущество – она не истает, как бабочка, за несколько дней», – подумал Басби в дурную минуту. Значит, с сачком можно долго гоняться по улицам Ялты, по склонам Крымских гор, по хребтам морских волн, по сливочным облакам. Вот такая досталась непоседа! На научной станции застать ее было практически невозможно, и даже если удавалось выведать у вечно обиженного Бумблиса, какие такие важнейшие исследования красотка проводит в данный момент и, главное, где, то на месте ее никогда не оказывалось. «Вы едва ее не застали! – говорил в усы какой-нибудь пройдоха-портье. – Умчалась в библиотеку Академических дач». «Она здесь. Слышите ее голос? Не слышите? Значит, у меня до сих пор звенит в ушах, а мадемуазель Ландо собиралась быть на барже», – говорил другой. Как и было сказано: летуча.

Накануне фейерверка имени Лидии Збарски, то бишь вчера, он случайно застал Златовласку на ярмарке книг, устроенной местным библиографическим обществом в новом стеклянном павильоне возле набережной – творение архитектора Мельникова, похожее на корабль. Опоясанный со всех сторон балконами-палубами, дом острым стеклянным носом зарывался в море, а тупой кормой утопал в изножии огромного утеса. Крыши не было. Вместо нее была устроена верхняя палуба с шезлонгами, парусиновыми зонтиками и бассейном в виде гигантской фасолины с теплой морской водой. Назначение сооружения оставалось неизвестным. Иногда в нем устраивались приемы. Весной прошел фестиваль примул. Летом несколько санаторий одновременно праздновали день Нептуна, и тогда с носовой палубы в море то и дело летели обнаженные тела находящихся на излечении господ и дам, а близлежащая акватория была оцеплена спасательными катерами. Газеты назвали праздник «гнусной вакханалией нудизма».

На ярмарку Басби забрел от нечего делать в дурном расположении духа: вместо того чтобы заниматься делами театра, целый день вылавливал Златовласку в разных концах Ялты, да так и не выловил. После очередного: «Только что была тут. Странно, что вы не столкнулись» – с досадой сунул в рот сигарету, нащупал в кармане коробок спичек, а вместе с ним кусочек картона. Тисненные золотом буковки сообщали г-ну Визгу, что он приглашен на открытие первой ялтинской книжной выставки-ярмарки как почетный гость. Книги Басби не очень интересовали. Он сунул приглашение в карман и забыл о нем. Однако сейчас оно оказалось кстати – пустой вечер пугал его. Впрочем, быть может, он слишком размечтался, представляя, как проведет его со Златовлаской.