Дмитрий Пригов - Написанное с 1975 по 1989

Вот — не обиделись собратья б

Некрасов, Рубинштейн, Орлов –

Но им я не подам и виду

Я с ними как обычно буду

Наедине же — словно Бог

Буду

Когда бы жил я как герои

Простые из моих стихов

Да вот, увы, я их хитрее

А ведь иначе мне нельзя

Поскольку вот они — герои

А ведь иначе им нельзя

За них хитра сама природа

А за меня, кроме меня

Кто хитрым будет?

Нету мне радости в прелести цвета

Нету мне радости в тонкости тона

Вот я оделся в одежды поэта

Вот обрядился в премудрость Платона

Но не бегут ко мне юноши стройные

И не бегут ко мне девушки чистые

Все оттого, что в основе неистинно

Жизнь на земле от рожденья устроена

Бедные! что без меня вы здесь значите!

Злые! оставьте меня вы в покое!

Вот я сейчас вам скажу здесь такое –

Все вы ужасной слезою заплачете

Подлые

Там где Энгельсу

Сияла красота

Там Столыпину

Зияла срамота

А где Столыпину

Сияла красота

Там уж Энгельсу

Зияла срамота

А посередке

Где зияла пустота

Там повылезла

Святая крыса та

И сказала:

Здравствуй, Русь! Привет, Господь!

Вота я –

Твоя любимая махроть

Среди древних лесов

И бескрайних российских равнин

Сошлись ДОСААФ

И другой — ОСОАВИАХИМ

Сошлись в небесах

Пуская губительный дым

Один — ДОССАФ

И другой — ОСОАВИАХИМ

Когда же набегом лихим

Погиб ОСОАВИАХИМ

Над ним ДОСААФ зарыдал –

В нем он брата родного, родимого

брата узнал

Пред ней я плакал как дитя

И как дитя лобзал ей руки:

О, я не вынесу разлуки! –

И не надо! — отвечала она шутя

Что поделаешь? — отвечала она шутя

Всякое бывает! — шутила она отвечая

Вон, рушится что-то там! –

отвечала она воздевая руки

Рушится! рушится! гарью теплой

тянет откуда-то! неведомо откуда!

неведомо! но мной уже чуемо! –

взвыла она, чернея лицом и телом

Горит! горит! рушится! рушится!

меня погребая! рушииится! — взвывала

она пеплом и гарью

до самых корней покрываясь

Меня нету! нету! нееетууу! –

доносилось из глуби, вокруг оси

центральной безумно и стремительно

закружившейся

Но я не вынесу, не вынесу разлуки!

— шептал я губами белыми,

в пропасть клубящуюся головой

склоняясь — не вынесу!

Так подмывает сей же час –

К окну и крикнуть детворе:

Какие Пленумы у нас

Идут сегодня на дворе

В июле-декабре-апреле-мае

Как Пленум Пленуму да Пленумом хребет ломая

Идет –

Крикнуть бы

Мне наплевать на бронзы многопудье

И на медуз малиновую слизь

Мне только бы с Небесной Силой

На тему жизни переговорить:

Куда ведешь? и где предел поставишь

Где остановишь и где знак подашь?

Скажи! скажи! Она же отвечает:

Гуляй, гуляй, пока не до тебя

Вот памятником лучше бы занялся

Пока

Нам всем грозит свобода

Свобода без конца

Без выхода, без входа

Без матери-отца

Посередине Руси

За весь прошедший век

И я ее страшуся

Как честный человек

Безумец Иван — безумец первый

Безумец Петр — безумц второй

А там и третий и четвертый

А там и мы как есть с тобой

И дальше, дальше поскакали

Энергья все-таки какая

Во всем

Ярко-красною зимою

Густой кровью залитою

Выезжал Иван Васильич

Подмосковный государь

А навстречу подлый люд

Над царем давай смеяться

Что плешивый и горбатый

Да весь оспой исковекан

Два царевых человека

Ой, Малюта да Скурата

Два огромные медведя

Из-за детской из-за спинки

Государя выходили

На кусочки всех порвали

На лохмотья, на прожилки

И лежит чиста-морозна

Ярко-красная дорога

На столицу на Москву

Петор Первый как злодей

Своего сыночечка

Посреди России всей

Мучил что есть мочи сам

Тот терпел, терпел, терпел

И в краю березовом

Через двести страшных лет

Павликом Морозовым

Отмстил

Когда он на Святой Елене

Томился дум высоких полн

К нему валы высоких волн

В кровавой беспокойной пене

Убитых тысячи голов

Катили вымытых из почвы

Он их пинал ногою: Прочь вы

Подите! Вы не мой улов

Но Божий

Кругом зима, кругом царизм

А я, бывало, к Ильичу

Весенней ласточкой влечу