Эдуард Лимонов - 316, пункт «B»

Шестопалов сказал себе, что добился многого. Президент, которого, как утверждали злые языки, не выгонит из джакузи даже новая ядерная катастрофа, тотчас выскочил из воды, стоило Лизе Вернер выразить желание влезть в эту самую воду.

— А почему у америкосов нет поминок? — Василенко безучастно наблюдал в тысячный раз, как одевается его Президент.

— Кто тебе сказал, что нет? Может, и есть, но нас с тобой не пригласили. Вдова, наверное, напилась и без поминок. Мать небось поддает сейчас. — Кузнецов произнес все это озабоченным голосом. — Не принято у них на люди выносить, но неужто не поминают…

Кузнецов стоял в рубашке и брюках, но все еще босиком. Кряхтя, уселся на стул.

— Владимир, я не имела в виду выжить тебя из джакузи! Шестопалов меня неправильно понял… — Лиза Вернер с полотенцем на плече, в джинсах и красной майке без рукавов влетела таким образом, что сначала влетели ее слова, а потом она сама — круглая грудь рельефно и неприлично вперед сосками.

Президент, втянувший живот тотчас при появлении молодой женщины, попытался спрятать под стул голые ступни.

— Мы сейчас уйдем, вы можете воспользоваться джакузи так долго, как захотите.

— А вы куда? Можно я с вами? Я сейчас… только окунусь. — Лиза Вернер стащила джинсы, оголились ее длинные тонкие ноги, миниатюрный красивый задик в красных купальных трусах. Джинсы остались на ковре, а Лиза, стянув с себя на ходу майку, гологрудая, прыгнула, шагнув, в пар. Президент и его генерал переглянулись. Взгляд Президента был грустен. Лиза Вернер захохотала где-то в пару. Потом чихнула, как котенок. И еще раз.

Президент покачал головой, и во взгляде его засветилась нежность.

— Ей, Василенко, скрывать нечего. Это не мы с тобой. Ты давно взвешивался?

— Лет… ну десять будет тому назад…

— И сколько затягивал?

— Не помню…

— Ну, за сто есть?

— Да, за сто двадцать было…

— Ну вот, а в ней небось шестьдесят…

— Пятьдесят, Владимир Георгиевич, — откликнулась из пара Лиза.

— Скелет.

— Да ну, — сказала Лиза Вернер из пара… — Я стала жирная, как свинья. Вот когда мне было семнадцать, я была скелетиком.

Лукьянов только и успел посчитать пятерых дэмов. В следующее мгновение дэмы удивительно легко вышибли дверь в квартиру лейтенанта. Дверь обрушилась на Лукьянова, и тот упал. Нападающие упали на дверь. Последовала быстрая и жестокая схватка. На окровавленного Лукьянова надели наручники и вынесли с третьего этажа вниз, во двор. Там его разглядели, удовлетворенно и пристально. Старший, прежде всего по возрасту, но, очевидно, и по званию, открыл полиэстеровую синюю папку, нажал несколько кнопок, и на выпуклой поверхности папки появилась фотография Лукьянова, сделанная, очевидно, несколько дней назад. Еще с длинными волосами.

— Лукьянов Ипполит, шестьдесят пять лет, категория «сэвов». Будете отрицать?

— Не буду.

— Тогда давайте своим ходом в автобус, — удовлетворенно заключил старший дэм. — Я — Маркус Джеймс. Старший специалист. Вас арестовал специальный Отдел уничтожения.

— Кто меня предал?

— Соседи из дома напротив.

В автобусе, когда один из наручников разомкнули и вновь замкнули на решетке окна, Лукьянов спокойно решил, что на сей раз наступил ему полный и окончательный капут.

Его привезли в незнакомое место. Автобус въехал в подземный паркинг. Ввели в оцинкованный лифт. Когда он спросил, куда его доставили, ему тотчас же толково и почти дружелюбно объяснили:

— Тебя привезли в «приемник». Отсюда люди твоего возраста уже не выходят. Только через крематорий. В виде золы. Но ты не дергайся. Все делается технологически чисто, быстро и не больно. Сейчас тебя оформят: сфотографируют, возьмут отпечатки пальцев, тебе будет чем заняться. Потом покормят.

— А это зачем?

— Чтобы ты дожил до конца своей истории… И умер сытым, комфортно…

— Сколько проходит времени от оформления до исполнения закона?

— Обыкновенно сутки… Отдельным счастливчикам удается здесь переночевать. У нас отличные матрасы.

— Чувство юмора у вас тут особое, это точно.

Юный дэм, почти мальчик, коротко остриженный и лопоухий, не понял его. Посмотрел на Лукьянова, размышляя. Открыл засов на дверях лифта. И все они оказались в необъятном помещении. Так же, как и лифт, помещение было сплошь оцинковано. Цинковые столы, длинные, в пять ярусов вверх, нары. Но ни одного стула. Положив локти на цинковые столы, сотни чиновников-дэмов в красных комбинезонах оформляли сотни седых, лысых, разнообразно старых людей, также положивших свои локти на цинковые столы. Неспешный бытовой гул сотен разговоров сразу стоял в зале.