Мария Воронова - Эхо первой любви

Зиганшин улыбнулся, вспомнив, какие ужасные предметы выходили из-под ее рук. При всей своей элегантности, чувстве стиля и умении отличить качественную вещь Ксения Алексеевна была неспособна провести три сантиметра ровной строчки, а если в изделии предполагались карманы и вытачки, то они никогда не оказывались симметричны.

Приходила сестра Наташа, терпеливо объясняла, как заправлять нитку, как управлять педалью, но ничего не выходило, мама злилась, а Митя незаметно для себя овладел премудростью шитья, и хоть до выкроек дело у него не дошло, но прострочить ткань он умел ровно и аккуратно.

Встав и позавтракав, он расчехлил машинку и занялся делом. Шелк, из которого предстояло сделать портьеры, был дорогой, но главное, имел какой-то особенный оттенок и узор, который, по мнению мамы, один только и мог придать комнате стопроцентно элегантный вид, поэтому испортить его было никак нельзя. Зиганшин специально разогнал машинку до самой высокой скорости, чтоб все свое сознание сосредоточить на ровности строчки, чтобы не оставалось даже маленького незадействованного закоулочка мозга, который бы начал испускать яд пустых сетований и жалости к себе.

И все равно всплывали мысли о том, что скоро надо шить приданое малышу, разные там пеленки и рубашечки, но, скорее всего, это будет уже не его забота. Леше Кнышу осталось совсем немного, чтобы передать дело в суд. Загвоздка у него только с пистолетом, но при наличии мотива и свидетельских показаний отсутствие у подсудимого связи с орудием преступления – не сильный аргумент, особенно если подсудимый – начальник криминальной полиции, и раздобыть левый пистолет ему проще, чем сходить за хлебом.

Сквозь мерный стрекот машинки он услышал дверной звонок. «О, легок на помине», – усмехнулся Зиганшин, откладывая работу. Он решил, что пришел следователь допросить его или взять на очную ставку. О том, что это может быть Фрида, Мстислав запретил себе думать, чтобы не разочаровываться.

– Доброе утро, – сказала Фрида сухо.

– Доброе, – помогая снять куртку, Зиганшин притянул девушку к себе, но Фрида отстранилась.

Сняв ботинки, поискала глазами тапочки и, не найдя, в носках прошла по коридору и открыла дверь в комнату. Там на полу лежал кусок шелка, ступить было некуда, и девушка опустилась на пуфик возле галошницы.

Зиганшин быстро достал тапочки, схватил ткань, скомкал и бросил на машинку.

– Проходи, Фрида. Ты мириться или…

– Слушай, я так испереживалась последние дни, да к тому же еще с суток, так что у меня нет сил выяснять с тобой отношения.

– Ну тогда ложись отдыхать скорее, я сейчас тебе постелю. Или сначала покушаешь?

Фрида вздохнула.

– Сука ты, Зиганшин, – сказала она невыразительно, – олень долбаный.

– Согласен.

– Зачем ты дедушку выгораживал?

– Он тебе рассказал?

– Ты что, решил, будто я способна разлюбить родного деда? Кто тебе позволил думать обо мне такое? Что я его не поддержу и не утешу, когда узнаю, каким образом он меня спас? Или, может, ты думал, что мой дедушка – профессиональный киллер? Грохнул человека и ухом не повел? Есть такая профессия – людей валить, так, что ли?

– Да бог с тобой…

– Он нормальный человек, страдал и мучился от того, что убил другого человека, так, наверное, ему бы хоть немного полегчало, если бы он знал, что я не осуждаю его? А? Как думаешь? Кто тебе дал право его этого лишать?

– Тот же, кто тебя надоумил не говорить деду, что тебе благодарные пациенты сотрясение мозга устроили! – вспылил Зиганшин. – Тоже он, наверное, хотел за тобой ухаживать!

– Это другое, – сказала она неуверенно, – сотрясение мозга раз – и прошло, а это навсегда остается. Нет, нельзя было так.

– Фрида, но я о тебе волновался.

– Да что ты? – Фрида вяло зевнула, по-детски закрыв рот ладошкой. – Что-то не похоже в последнее время, что ты сильно обо мне волнуешься.

Зиганшин подхватил ее на руки и отнес на диван.

– Ладно, я тоже хороша, – пробормотала девушка с закрытыми глазами, – бросила тебя одного, предательница. Прости меня.

Зиганшин поцеловал ее, укрыл пледом и подоткнул его со всех сторон. Потом подумал, как неприятно спать в одежде, и стащил с невесты брюки.

– Тебе просто повезло, что дежурство выдалось безумное и я ни на секунду не сомкнула глаз, – Фрида взяла его руку и прижала к своей щеке, – иначе, конечно, мы бы сейчас иначе разговаривали.

– Я так и думал, – улыбнулся Зиганшин, садясь на пол рядом с ее изголовьем, – так и знал, что вместо милой и нежной девушки беру в жены домашнего Сталина.