Мария Воронова - Эхо первой любви

Добро пожаловать в увлекательный мир беременного безумия! – усмехнулась Фрида, прикидывая, какие еще пристрастия могут у нее возникнуть. Токсикоза она не боялась – здоровая женщина без вредных привычек и с приличной наследственностью, что может с ней случиться? Мама рассказывала, что когда носила ее саму, то вообще не ощущала никаких неудобств, кроме растущего живота, и потом, уже в очень солидном возрасте, перенесла еще две беременности легче многих молодых.

Главный вопрос – будет ли Слава вместе с ней растить этого ребенка? Фрида понимала, лучшее, что она сейчас может сделать, – это быстро съесть свои баклажаны и вернуться к жениху. Он в беде, она – беременна, вполне достаточно, чтобы быть вместе. И все же Фрида медлила, наблюдала, как играют дети на площадке, и, покончив с едой, заказала еще чаю.

Слава сказал: «Не насилуй себя», и Фрида, как ни была растеряна, удивилась, насколько точно он угадал ее состояние. Ей пришлось бы прилагать душевные усилия, чтобы обнимать его, жалеть и любить, когда душа захлебывается от негодования.

Когда Фрида думала, что Слава лежал с ней и ласкал ее так, что она верила, будто не просто любимая, а единственная для него женщина на свете, а потом вскакивал и бежал к своей Елене, у нее начинала кружиться голова, и она чувствовала, что больше не найдет в его руках радости и покоя.

Он не виноват ни в чем, никак ее не обманул и, покамест они официально не женаты, имел право встречаться с кем угодно. Даже если он переспал с Иваницкой, это не считается. А то, что решил завалить ее муженька, касается только его и закона, Фридино дело – ждать его из колонии. Или не ждать.

Ксения Алексеевна проговорилась про Елену, потому что была уверена – сын все рассказал своей невесте. И, черт возьми, он действительно должен был это сделать! Всякое в жизни бывает, и ужасные совпадения, и невероятные обстоятельства, принуждающие человека поступать так, как ему совершенно несвойственно, поэтому нельзя судить людей, особенно близких. Но если бы она услышала про Иваницкую из Славиных уст! Если бы он поверил ей свою тайну…

Она бы знала, что Слава долго и сильно любил другую женщину, но встретил слегка сумасшедшую девушку Фриду, которой посчастливилось растопить лед в его сердце. Или просто он решил наконец, что синица в руках лучше, чем журавль в облаках. А иногда, оказавшись в его объятиях, ей удавалось бы почувствовать себя любимой по-настоящему…

Она бы знала главное – что Слава честен с нею, и тогда ни за что не покинула бы его.

А что теперь делать? Возвращаться к человеку, который даже не просил ее остаться? Каждую секунду убеждать себя в искренности его слов и ласк? Самой притворяться верной и преданной женщиной и говорить слова любви, когда внутри все кипит от гнева?

Что делать с ее долгом, со всем этим «в горе и в радости», если, целуя жениха, она вынуждена была до боли сжать кулаки, чтобы ногти вонзились в ладони, иначе боялась, что ударит его? Слава умный и чуткий человек, он быстро поймет ее притворство, и вряд ли это понравится ему.

Расплатившись, Фрида еще немножко посидела за столом, а потом отправилась гулять по торговому центру. Она зашла в магазинчик для беременных, посмотрела платья и сарафаны свободного кроя, брюки на широкой резинке, но покупки решила отложить до тех пор, пока такая одежда действительно потребуется ей. Если покупать приданое ребенку заранее – плохая примета, то, наверное, приобретать балахоны, когда живот еще совсем плоский, тоже не стоит. В таком ответственном деле, как беременность, нельзя пренебрегать никакими мелочами. Фрида стала вспоминать другие важные поверья: нельзя стричься, тянуться вверх, смотреть на уродства, шить, сидеть на пороге и переступать через картофелину.

Из суеверия Фрида не стала заходить в «Детский мир», но с интересом посмотрела на коляски, выставленные в его витрине.

Вдруг стало уютно и спокойно от того, что внутри нее совершается таинство новой жизни, и она почувствовала благодарность Славе за то, что подарил ей эту жизнь. Он сделал свое дело, а теперь наступила ее очередь – сохранить и выносить ребенка, вот и все.

Она еще немного походила по торговому центру, купила шампунь «два по цене одного» и поехала домой.

Как и думал Лев Абрамович, визит к следователю ничего не дал. Алексей Кныш оказался приветливым парнем приблизительно Славиных лет, он вежливо принял нежданного посетителя, посочувствовал, обещал во всем разобраться, но не выдал ни капли полезной информации. Дворкин не стал настаивать, понимая, что раздражение против назойливого визитера Кныш подсознательно спроецирует на Зиганшина, а это ни к чему.