Ежи Косинский - Пинбол

– Не такой уж ты старый, – возразила она. Затем добавила на полном серьезе: – Могу поспорить, что тебе до сих пор удалось сохранить почти все свои зубы.

– Почти все, – подтвердил он.

– «Твои зубы чисты, но твой разум закрыт», – продекламировала она. – Это из Джона Леннона. А что у тебя за музыка?

– Ничего такого, что я мог бы сыграть в этом месте, – неопределенно махнул рукой Домострой.

– Ты когда-нибудь играл в холле?

– В прихожей?

– В Карнеги-холл. Там играли почти все настоящие звезды.

– Да, несколько раз я играл в Карнеги-холл, – сказал Домострой.

– А в Гарден? – продолжала она допытываться.

– Нет. Только не там. Мэдисон Сквер Гарден слишком велик для моей музыки.

– А в магазине есть твои записи? – спросила она.

– Раньше были. Но теперь многие из них стали раритетами.

Он снова заказал коктейли.

– Что ты делаешь сейчас? – спросила она.

Он улыбнулся.

– Пью из этого стакана. Отращиваю волосы.

– Не сейчас! В жизни, я имею в виду. Ты же понял.

– Я музыкант…– он запнулся, – но давно ничего не сочиняю.

– Что ж, обещай позвонить мне, прежде чем выпустишь новый альбом. Я тебя подстригу и подкрашу для фотографии на обложку. Поверь мне, хорошая картинка многое значит!

Они сделали по глотку.

– Скажи мне, Ангел, ты когда-нибудь стригла Годдара?

– Хотелось бы, – сверкнула она белоснежными зубами.

– Быть может, ты стригла его, не зная, кто он?

– Может, и стригла. Откуда мне знать, верно? – размышляла она.

– Он мог бы быть даже одним из тех парней, – показал Домострой на выступающую группу.

– Исключено, – возразила она. – Все эти ребята прекрасно знают голоса друг друга по записям. Они вот так, – она щелкнула пальцами, – раскусят Годдара!

– А их Годдар интересует?

– Конечно. Они все эти годы пытаются вычислить его. Они только и говорят о его невероятных импровизациях и двойных ритмах, о джазовом и блюзовом у него, о его распевах и трансах, гармолодике и придыханиях, и фуз-боксах, и звуковых наложениях – ты во всем этом разбираешься, – но так и не могут понять.

– Не могут понять – что? – спросил Домострой.

– Почему никогда нельзя предсказать, куда его занесет в следующей песне – он как шарик в пинбольном автомате!

– Что же в нем такого необычного?

– Прежде всего манера игры. Тут одни панки клянутся, что он репетирует на публике. Действительно нужно заряжаться от реальной толпы, чтобы играть так здорово.

– Они считают, что у него есть собственная студия?

– Ну конечно. Знаешь, в наши дни иметь собственную студию – не такая уж роскошь! Я стригла уйму народу в подобных местах. Есть один парень, играет панк-рок, так у него в пент-хаузе, прямо на Йорк-авеню, над рекой, студия со всей аппаратурой и электронным оборудованием, какие ты только можешь себе представить! А ни один из его функаделических шедевров даже в лучшую сороковку не вошел!

– Что же за люди, по их мнению, работают с Годдаром?

– Некоторые считают, что с «Ноктюрном» за спиной он получает лучших в этом деле. Но я стригла кучу народу, – широко улыбнулась она, – и многие говорят, что Годдар вполне мог бы чуть ли не все делать в одиночку. Если уж Стиви Уандер, слепой, смог сыграть, записать и выпустить такой альбом, как «Музыка моей памяти», и записать его совершенно один, в своей студии, которую он купил на свои деньги, то почему бы Годдару не сделать то же самое? Почему он не может записываться на собственной аппаратуре – ну, сам знаешь, используя все эти синтезаторы, сайдмены, бэндбоксы, микрофоны и все такое прочее, как оно там называется, – точно так же, как Стиви Уандер?

– А тебе известны такие, что говорят, будто знают, кто он такой, этот Годдар? – небрежно поинтересовался Домострой.

– Ну конечно! Но у каждого из моих знакомых на этот счет своя точка зрения, – пожала она плечами, – впрочем, если говорить серьезно, ничегошеньки они не знают. Известно лишь одно – равных ему сейчас нет.

– Что они думают о его происхождении? – спросил Домострой. – Черный он или белый?

– Существуют разные мнения. Многие считают, что он черный, но точно сказать невозможно. Мне лично кажется, что он латинос, но я тоже не уверена.

– Что ты имеешь в виду?

– Он выпустил несколько песен на испанском. Знаешь?

– Нет.

– Ну конечно. Мексиканские. «Volver, vol-ver, volver» [6]и «El Rey». [7]Старые народные песни. Их знает каждый латиноамериканец!

– И как у Годдара с испанским?

– Неплохо, но у него смешной акцент. Некоторые подозревают, что он родом из Мексики, но точно так же он может быть пуэрториканцем – как я, например! – с гордостью воскликнула она. – Я как-то стригла одного парня, который знал всех в «Биллборде», «Кэшбоксе» и «Варьете», так он говорил, что Годдар… этот…– она вспоминала слово, – яйцеголовый еврейский музыкант.