Борис Кригер - Песочница

После службы мы зашли в книжную лавку, и я жадно приобрел целую стопку книг, ибо мой интерес к истории и религии весьма настойчиво требует новой пищи.

Одна книжка из стопки вновь разглагольствовала о заговоре сионских мудрецов [35]. Мне, как еврею, льстило, что современные предтечи погромов столь высокого мнения о моих собратьях. Представьте себе, всё, я подчеркиваю, всё , что произошло, происходит и еще только произойдет в этом мире, проистекает из злой мудрости моих соплеменников, составивших заговор против остального человечества! Увы, главным моим возражением может служить лишь заявление о том, что евреи никогда ни о чем не могут договориться, так что всемирный заговор, скрупулезно исполняемый (причем, обратите внимание, весьма успешно исполняемый) на протяжении столетий – не более чем иллюзия. Я скорее соглашусь с теорией о том, что человечество составило заговор против евреев или даже против самого себя… Более того, книга утверждала, что мы, иудеи, оказывается, племя сатанинское…

Зачем мне все это надо? Ведь не приходят громить мой дом и вроде бы не разжигают печей концлагеря у меня в районном центре… Забудь! Выбрось все это из головы… А бабушка? А Спаситель?.. Давно дело было! Больше ста лет прошло! Это же не твоя жизнь! Зачем ты тащишь все это за собой и, более того, делишься этим и со своими детьми, а значит, продлеваешь эту муку еще, по крайней мере, на одно поколение… Хорошенькое давнее дело, а родителей жены зачем из дома выгнали на прошлой неделе?.. Так то ж евреи выгнали… Но все по тому же поводу, скрупулезно выясняя, кто еврей, а кто не совсем. Нет, батюшки мои ненаглядные, раввинушки мои облюбованные, не даете вы мне покоя! Не могу я отбросить все и забыть… Разве что уйти прочь из церкви. Куда? Да хотя бы в кабак. Там хотя бы не услышишь гула споров о том, чей Бог лучше и чья вера правильнее…

Итак, я зашел в русский ресторан, раздосадованный тем, что в мире ничего не изменилось и что новые легионы вот-вот будут готовы громить моих вздорных соплеменников, в то время как мои единоверцы уже сами практически готовы громить их обратно, но почему-то решили начать именно с двух безобидных стариков – родителей моей жены… Итак, прочь от этого бреда в светлый современный мир бокалов и закусок. Не то чтобы наша русская кухня объективно лучше, чем, скажем, китайская, но, как говаривала моя чудом спасенная бабушка, «привычка – вторая натура». И я, человек, представитель сатанинской расы, рожденный только потому, что бабушку, со стороны мамы, спасли, защитив иконой, а дедушку, со стороны отца, опять же чудом не расстреляли фашисты, просто решил зайти в культурное место, как говорится, закусить в честь вроде бы не своего праздничка…

За соседним столом мужчины громко матерились и изображали из себя пьяных. Как я понял, что изображали? Да очень просто. Когда половину фразы человек говорит совершенно трезвым голосом и на вполне цензурном наречии, а вторую половину обильно приправляет матерной икотой, ясно, что речь идет не об истинно пьяных, к которым русская традиция относится с благоговейным трепетом, почти как к юродивым, а просто человек прикидывается – то ли для того, чтобы таким утонченным образом отдохнуть душой, то ли чтобы почувствовать себя в родной среде мата и поминутных требований «отвечать за базар!» Все это, разумеется, обильно перемежалось словами, заимствованными из английского языка. Короче, как и предупреждал нас Владимир Маяковский: «Скоро только очень образованный француз будет кое-что соображать по-русски…»

Немного обвыкнувшись с перлами родной речи, я принялся за своего цыпленка табака, как вдруг за соседним столиком громко прозвучало грязное ругательство, относящееся к Иисусу. У меня вилка выпала из рук. Не послышалось ли мне? Но сидящим за соседним столиком понравилось сие словосочетание, и они стали повторять его на разные лады.

Я подумал: теперь встать бы мне и заявить: «Милые мои, да что же вы такое говорите? Ведь Рождество же сегодня! Ведь Он же отстрадал на кресте по полной… Ну за что? Зачем?»

И живо представил, как после этого меня будут бить, причем, возможно, ногами, и не то чтобы мне стало страшно, – последнее время мне кажется, что когда тебя бьют (если, конечно, не до смерти), это производит освежающий виток в судьбе и каким-то образом обостряет мировоззрение. Но меня не били уже лет двадцать, и я потерял сноровку… Да и детей стало жалко. Вдруг меня убьют? Жалко сиротами оставить… Вспомнил я заплаканные глаза своей дочери накануне: «Вы у меня помирать не собираетесь?» А я тогда удивился: «С чего ты взяла?» А невинное сердчишко знает, чего боится… Я твердо пообещал, что нет, помирать не собираюсь.