Борис Кригер - Песочница

Что происходит между двумя противоположными ипостасями плоти, когда они предоставлены сами себе? Балкон воспринимает легкий гул прибоя, и даже кажется, что бриз доносит шум городских бульваров.

Все обыденно. На перилах висит белое пляжное полотенце; ветер то полощет его, словно пародирует трусливый флаг, то оставляет в покое, и складки небрежно символизируют реальность происходящего.

В полумраке едва ощутимо мерное движение тел. В лицах их сосредоточенных владельцев без словаря читается усталая наивность ожидания сказки, нелепая заторможенность от начала до конца пути, нега, основанная на привычном бунте химических реакций. Они не предаются любви – они просто завершают закономерный ритуал удавшегося вечера. В них нет ни страсти, ни намека на бессмертие. В них нет ни спелости плодов, ни слепости любви, ни легкости головокруженья, а только тоскливая надобность совершения того, что должно совершаться.

Вот что такое жизнь, берущая от нас всё и не оставляющая нам ничего, кроме фальшивого десерта, не верящая в наше предназначение, в нашу исключительность и неповторимость. Вот она – простая, естественная, самая что ни на есть житейская жизнь, с упругим трением тел, с перевариванием разжеванных кусочков прелести поварского триумфа, со сменой летаргически невнятных бодрствований на подозрительно отчетливые сны.

Всё чаще поражают нас удивительные совпадения. Кажется, что теория вероятности решила сама себя разоблачить. Мы чувствуем, что нас разыгрывают. А ведь нет ничего отвратительнее разочарования, того, что подступает к горлу в предчувствии исхода навязанного нам, а потому особенно раздражающего розыгрыша, и мы стремимся лучше уж просто верить в каменные паруса, чем внимательно утруждать свои черепные пространства интегральными выкладками, описывающими кривизну каменных парусов. Хотя, впрочем, и то, и другое – напрасно. Мы лишь можем менять, как в калейдоскопе, случайные сочетания рисунков, но заглянуть за пределы трубочки с разноцветными стеклышками не позволяют нам наше ничем неподкупное в своей бессознательности сознание и наше не в меру взбаломошное подсознание, эти две сестрицы, которые и составляют всю нашу нетелесную суть.

Мы не ищем смысла в движениях тел, в живородящей силе соитий, в неспешном пережевывании символов кулинарной роскоши, в невнятных бормотаниях литературных шедевров, в плоскостях иллюзорных касаний столь однообразного по сути изобразительного искусства. Мы просто проводим жизнь, как бессловесные коровы, пасущиеся на безбрежных лугах, расчерченных аккуратными загонами. Этот загон – детство, а этот – старость…

В этом делении безбрежности на загоны и заключена наша смехотворная сущность бытия. Именно в этом. Как и в высоте несбыточных парусов отеля Burj al Arab, эйфелевых башен, оперных театров в Сиднее, удивительным образом не надоевших человечеству пирамид и прочих памятников нашего бессилия что-либо изменить. Все они – воплощение нашего крика о том, что материя в силе подчиняться нашему хотению, нашему велению, нашему разумению. От них нам спокойнее на сердце, от них нам меньше хочется изрыгать напуганные безоблачностью стихи, сотворенные из остатков строительных материалов, не ушедших на построение иных воздвижений в сферах придаточного искусства.

А что, если отказаться от воздвижения каменных парусов? А что, если отречься от железных башен, пирамидальных склепов?

В Норвегии церкви ничтожны по сравнению с мощью тамошних гор. Поэтому норвежцы и не пытаются строить монументальные храмы, возносить свое боголепие на высоту нетипичного и единственного в своем роде в Норвегии собора в Трондхейме. Так, повозятся пару недель, сотворят сруб из наспех оттесанных бревен, воздвигнут на шпиль вместо креста медного петушка и молятся три раза в жизни – при рождении, на свадьбе да на похоронах. Мы не только не можем сотворить затрапезную рукотворную вселенную, мы даже не в силах материализовать реальную галактику, а ведь их миллиарды… Больше, чем сора, больше, чем зерен, разбросанных по бесконечному птичьему двору. К чему нам миниатюрные гиганты? Ничтожные колоссы? Наивные распятия?

Сотворите мир в душе! Сотворите хотя бы иллюзию душевного мира! Не нужно белых парусов из камня! Пожалейте чью-нибудь плачущую мордочку, развеселите больного, испейте чашу вечного радения за ближнего и за себя! Не пойте долгие песни о сотворении мира из глины, человека – из грязи, любви – из взаимного трения тел.