Ирвин Уэлш - Тупая езда

У меня начинают ужасно болеть ноги, ага, ужасно, но мы уже добрались до последней лунки, и, кажется, сейчас у нас ничья. Все напряжены. Я говорю:

— Скажи, Терри, а если мы поедем в Лондон, мы встретимся там с девчонками?

— Да. Ну, то есть ты встретишься, приятель. Все дело в дырке.

Терри делает драйв, и мяч летит прямо вдоль фервея. У Ронни удар выходит еще лучше! И следующий тоже! Датчане не поспевают! Я весь взволнован, они все первым же ударом посылают мяч на грин. Я не могу на это смотреть, я отворачиваюсь, как только они переходят к патту. Точняк, я отворачиваюсь, вставляю пальцы в уши и смотрю вверх на большие деревья, но сам думаю о Джинти, о моей бедной малышке Джинти, как она лежит в той колонне, о том, как взорвалась моя мама, о бедном Алеке, настоящем отце Терри, и его червивой шишке, и о Морисе с его большими глазами за стеклами очков… все они умерли, всех больше нет, все они будут ждать меня там, в голубом небе над этими деревьями. И тут я слышу вдалеке странный призрачный голос…

— ДЖОНТИ!

Я поворачиваюсь и вижу открытый рот Терри. Я вытаскиваю пальцы из ушей и понимаю, что он кричит мне.

Я подхожу. Ронни весь трясется. На грине остался один только мяч, и это мяч Терри, а до лунки примерно пара метров. Точняк, пара метров. Ронни дрожит и держится руками за клюшку. Датчане стоят с бледными лицами, но они молчат. Терри смотрит мне в глаза.

— Как ты думаешь, что Иэн Блэк сказал Крейгу Томсону после матча?

Я начинаю размышлять. Я знаю, что правильный ответ — «спасибо, что помог нам надрать задницу грязным хибби», но я не могу это произнести, потому что Терри и есть хибби. Это не поможет ему сделать патт. Поэтому я шепчу:

— Все мы братья.

— Спасибо, мой маленький друг, — говорит Терри, и его глаза затуманиваются.

— Терри, какого черта ты там делаешь? — кричит Ронни. — Этот проклятый патт решает весь исход игры! Решает, кому достанется «Боукаллен», черт побери!

— Я что-то волнуюсь, Ронни, — говорит Терри.

— Сделай глубокий вдох, ты справишься!

Терри смотрит на Ронни, потом на Йенса и Ларса, и разражается смехом:

— Волнуюсь, что эти бедняги на себя руки наложат, как только я положу этот мяч в лунку!

А потом он подходит как ни в чем не бывало и совсем не волнуется, а просто делает последний патт… Кажется, что мяч катится слишком быстро; потом он немного идет в горку и замедляется… катится в лунку, но начинается вращаться по краю… а потом…

ПАДАЕТ ВНУТРЬ! ТОЧНЯК, ОН ПАДАЕТ ПРЯМО В ЛУНКУ! ТОЧНЯК, ТАК И ЕСТЬ! АГА АГА АГА АГА АГА! Ронни издает победный рев и хватает меня!

— ДААААА!!!!! Мы сделали это! МЫ ВЫИГРАЛИ ЭТОТ ВИСКИ! — У Ронни глаза лезут на лоб, а Терри подходит к нам такой спокойный, и мы все втроем крепко обнимаемся. — СПАСИБО ТЕБЕ, ГОСПОДИ! — кричит Ронни в небо. — БОГ АМЕРИКАНЕЦ! — кричит он бедным датчанам, которые стоят с ужасно печальными лицами, точняк, с ужасно печальными лицами.

— Может быть, это значит, что он шотландец, Ронни, ведь это Терри сделал патт, — говорю я.

— Может, черт побери, и так, Джонти! Может, и так!

Мы расцепляем объятья, и Ронни говорит Терри:

— Что, черт возьми, творилось у тебя в голове, когда ты делал этот удар?

— Все, о чем я думал, — это пташки, на которых я успел положить глаз с тех пор, как узнал новости про свое сердце, и я просто сконцентрировался на лунке. Я повторял себе только одно: ты, сука, сделаешь это! Здесь ведь все как в порно, там меня тоже всегда ставили на самые трудные сцены вроде того тройного дупеля, потому что я никогда не теряю энтузиазм. Лизетт лежит под Кертисом, который ей уже вставил, а Анальный Бандит Джонно прилаживается к заднице. На пути сплошные тела, да еще и камера — и никакого зазора, чтобы вогнать шишку. И тогда на помощь зовут Джуса Ти. И вот я засаживаю прямо в яблочко, каждый раз, я всегда считал себя кем-то вроде Джорджа Клуни от порно. В гольфе все то же самое: ты идешь к дырке, сметая все на своем пути!

Ронни смеется, и я тоже, и всем нам очень весело.

— Знаешь, Терри, твой драйв всегда, черт возьми, одинаково великолепен. Замах кажется немного неправильным, выглядит так, как будто ты лажаешь, но это безупречное мастерство. Этому нельзя научить. Ты буквально занимаешься с полем любовью: ты засаживаешь, долбишь, ласкаешь и уходишь.

— Ага, ага, ага… — говорю я, но вижу, что Ларсу не весело, они с другом уходят, а в этом время другой парень протягивает Ронни бутылку!

Мы возвращаемся в кэб и пьем шампанское! Я думал, что мы разопьем эту смешную бутылку виски в форме огурца, но Терри говорит: нет, лучше уж шампанское, пусть даже из бумажных стаканчиков!