Борис Левандовский - Сгоревший

– Да, они ей очень дороги. Ведь это подарок ее жениха. Тогда еще жениха.

– Ну да, конечно, – закивала Эмма, беря чашку и сразу ставя назад, после того, как убедилась, что кофе еще слишком горячий.

Жанна тоже потянулась к столику, но та упредила ее мягким жестом:

– Осторожно, – пальцы Эммы легонько коснулись ее руки, совсем чуть-чуть, но Жанне все равно стало неприятно. – Можно обжечься. Давай лучше поговорим о тебе.

– Хорошо, – сказала Жанна, – за этим я сюда и приехала.

– Ты поступила правильно, – проворковала Эмма.

Жанна заметила, что она сидит как-то уж слишком близко к ней, и осторожно, чтобы не было заметно, подалась назад.

– Это все из-за того несчастного случая?

– Да.

– Он никак не идет у тебя из головы, не дает покоя ни днем, ни ночью. Особенно ночью.

– Да…

– Эмма тебя утешит, – она мягко опустила руку Жанне на плечо и улыбнулась, глядя ей в глаза. – Эмма знает, как.

– Что вы де… – Жанна хотела развернуться, но у нее ничего не вышло. У хозяйки дома были крепкие объятия.

Затем ее другая рука скользнула Жанне на грудь.

– Давай же, не бойся… – зашептала Эмма, приближаясь лицом к ее волосам. Теперь ее рука уже нырнула Жанне под свитер, нашла вторую грудь, пытаясь пальцами нащупать под блузкой сосок… еще секунда и они уже расстегивали пуговицы, стремясь добраться до лифчика, продолжавшего держать яростную оборону. Крепкий кофейный аромат захлестывал комнату могучими пульсирующими волнами…

– Ну иди же ко мне!.. – горячо шептала Эмма.

Жанна, застыв на миг от ужаса и изумления, взглянула ей прямо в глаза, которые словно заволокло прозрачной пленкой, вскочила на ноги, одновременно отталкивая от себя Эмму, и бросилась в прихожую к своей одежде. Через секунду она поняла, что опрокинула кофейный столик. В сознании пойманной птицей билась единственная четкая мысль: убраться из этого чертового дома как можно скорее. И главное – подальше от его сексуально неразборчивой хозяйки.

Первые несколько секунд Жанна была уверена, что Эмма последует за ней. Но, к счастью, ей не пришлось отбиваться от новых объятий уже в прихожей. Эмма осталась сидеть на софе, растрепанная, с блестящими от желания глазами, и молча наблюдала за ней через дверной проем. Грудь ее часто вздымалась.

Собравшись с максимальной быстротой, Жанна выбежала на улицу.

– Она милашка, – сказала Эмма, глядя в темную арку между книжными шкафами, когда дверь за Жанной захлопнулась. – Еще какая милашка.

Ждущий Впотьмах был согласен, но чем-то обеспокоен… или заинтересован?

– Может, еще передумает и вернется?

В глубине арки, оббитой черным бархатом, Эмма уловила… не движение, просто что-то изменилось. Или ей примерещилось? Такого раньше никогда не бывало. Какой-нибудь случайный блик…

язнаюее

– Правда? – Эмма почувствовала внезапное раздражение, что-то похожее на ревность. На ее экссудативный вариант.

– Но ты обещал всегда быть со мной…

тымненадоела

И Впотьмах шагнул на свет.

Добравшись до станции, Жанна немного успокоилась, хотя ее продолжала бить крупная дрожь – никто еще не прикасался к ее телу так гадко.

С какой-то стороны она была обязана этим Марте. С другой – та, скорее всего, ни о чем не подозревала, давая ей адрес Эммы; она только хотела помочь. В любом случае Жанна решила немедленно позвонить Марте, как только доберется домой, и рассказать обо всем, что с ней случилось.

Выйдя на платформу, она была вынуждена открыть зонт: снова хлынул дождь. Вместе с ней ожидали электричку еще человек десять, растянувшись длинной неровной цепочкой. По расписанию оставалось ждать минут тридцать.

Электричка запоздала почти на четверть часа, и все это время Жанна не могла расстаться с мыслью, что ее бегство было позорным и глупым. Теперь, когда ей удалось отчасти восстановить равновесие духа, казалось, что она была просто обязана врезать этой суке на прощание; или хотя бы озвучить в нескольких смачных тезисах, кто она такая и чего заслуживает.

Но только усевшись у окна в полупустом вагоне электрички, Жанна сообразила, насколько же ей в действительности повезло. Ведь Эмме ничего не стоило, к примеру, подсыпать ей какую-нибудь дрянь в кофе или пуститься на более изощренный трюк; одному Богу ведомо, что могло ей придти в голову. К тому же, ей откуда-то о многом было известно, – откуда, Жанна не решалась даже предполагать – но Эмма знала о таких вещах, о которых знать попросту не могла, и при желании наверняка сумела бы этим воспользоваться. Выходит, она все время находилась у нее в руках: Эмма играла с ней. А потом, встретив сопротивление, позволила вырваться (она даже не сдвинулась с места, когда птичка упорхнула в коридор, так ведь?), позволила уйти – она ее отпустила . Быть может, у старой развратницы (лесбиянки, тебя пыталась совратить старая еврейская лесбиянка, так и говори) был свой взгляд на подход. Или по какой-то другой причине. Так что тебе крупно повезло, милочка, что ты вообще унесла ноги. И даже не пытайся представить, что может находиться у нее в подвале… Но она очень осторожна, старушка Эмма. Потому что много чего знает.