Борис Левандовский - Бабуля

– Лиза! – требовательно задребезжало из комнаты раздраженным фальцетом.

Была середина немного облачного летнего дня, освещавшего сквозь расшторенные окна скромную однокомнатную квартиру, обставленную старой разношерстной мебелью; уличный свет контрастно подчеркивал все шероховатости выцветших обоев с незатейливым рисунком, некогда бывших салатными, и облупившиеся места на давно не беленом потолке. На подоконнике одиноко возвышался большой глиняный горшок с засохшим растением, тянущим в сторону окна чахлый стебель. Вокруг трехрожковой люстры, басисто жужжа, виражировала толстая зеленая муха.

– Ли-иза-а! – повторил спустя секунду тот же старушечий голос, словно ожидал немедленного исполнения всех желаний. – Ты ждешь, пока я сдохну от голода?

– Уже… – в комнату вошла худощавая девушка с бледным анемичным лицом, одетая в домашний халат, неся из кухни поднос с двумя тарелками, чашкой горячего чая и несколькими кусочками черного хлеба. – Уже, бабуля…

Она помогла сесть лежавшей в кровати старухе. Устроившись, та стрельнула злыми глазами, заглянула в поднос с обедом и скептически поджала тонкие морщинистые губы. Но затем все же взяла ложку и начала есть.

Когда бабуля потянулась за хлебом, девушка поспешила на кухню, не дожидаясь, пока та опять заговорит.

Лиза всегда обращалась к ней «бабуля». Не потому, что не знала других форм этого слова, – просто не могла сказать бабушка. Так сложилось: для Лизы бабуля и бабушка обладали совершенно несхожим смыслом, словно в этих словах заключалось даже… противоположное значение – как у одного и того же числа, только с обратным знаком. Ее бабуля не вязалась в сознании девушки с тем наивно картинным образом доброжелательных улыбчивых бабушек, которые лелеют внуков с самых пеленок, а спустя несколько лет (дождавшись, когда те достаточно подрастут, – а дальше уже безо всяких ограничений в годах) балуют аппетитными сдобными пирожками. И так далее… Сколько Лиза помнила себя, бабуля была вечно больной, злобно ворчащей на всех, кто находился рядом, и никогда не улыбалась. Никогда. Возможно даже, у нее отсутствовали необходимые для этого мышцы лица или давно атрофировались за ненадобностью. Бабуля была всецело убеждена (либо… только делала вид? – иногда подозревала Лиза), что главная цель окружающих «загнать ее пораньше в гроб», потому что все желают ее смерти. И постоянно об этом говорила. Однажды, когда Лиза училась в пятом классе, у бабули случилось несварение желудка, и та позвонила в милицию, заявив, что ее пытались отравить.

Еще в те времена, когда бабуля могла самостоятельно выбираться из квартиры, ей почти что удалось убедить некоторых соседей в том, что ее дочь и даже маленькая внучка делают все возможное, чтобы спровадить ее на тот свет, «беспомощную пожилую женщину», обвиняя мать Лизы и саму девушку в немыслимых преступлениях.

Вдобавок, бабуле никогда и ни в чем нельзя было угодить (встречался ли старухе вообще хоть один человек?.. – думала Лиза), и дом ежедневно десятки раз сотрясался от ее проклятий. Их однокомнатная квартира слышала столько проклятий бабули, что, обладай те реальной силой, хватило бы с лихвой, чтобы сжить со свету целый город. А вот цветы не желали расти, словно чувствуя ядовитую атмосферу их жилища. Факт: они с мамой не раз пытались развести зелень, но не проходило и двух-трех дней, как листья жухли, и растения засыхали. Даже на балконе.

Вернувшись на кухню и начав готовить себе, – так всегда: сначала для бабули, потом для себя (чему-чему, кстати, а аппетиту бабули мог бы позавидовать и совершенно здоровый человек), – Лиза вспомнила маму. К горлу привычно подступил горький ком: бедная мама, она так и угасла, ухаживая за своей вечно больной матерью, безропотно перенося все ее выходки и прихоти, отдав старухе последние силы. И ни разу, до памятного дня, не ответив на ее беспрерывные упреки. «Кроме вас двоих, у меня никого больше нет…» – говорила мама, встречаясь взглядами с Лизой в самые невыносимые моменты. Она старела прямо на глазах, будто существовала в каком-то собственном времени, – особенно это стало заметно после того, как бабуля почти перестала ходить.

Тогда они жили втроем, если, конечно, подобный кошмар стоило именовать жизнью. Отца с ними не было, – собственно, Лиза его вообще никогда не видела; по словам матери, он был первой и последней ошибкой ее молодости. Став старше, Лиза случайно узнала, что роковую роль в отношениях родителей сыграла бабуля. Возможно, выйди мама вторично замуж, у них в семье все сложилось бы по-другому, но…