Фредрик Бакман - Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения

Эльса снова постучала. Приложила ухо к замочной скважине. Постучала еще раз. Тишина.

— Пусто, — тихо сказал Монстр.

— Ты серьезно? — саркастически переспросила Эльса.

Или, может, иронически? Она уже ни в чем не была уверена. Вообще-то она не хотела на него сердиться, на самом деле она сердилась на бабушку. Просто она устала. Очень-очень. И у нее болели пальцы. Оглянувшись по сторонам, Эльса заметила стол и два стула.

— Наверное, этот индус ушел на обед. Подождем, — сказала она Монстру и плюхнулась на стул так, что вокруг взвихрилось облако пыли.

Эльса чихнула. Монстр подпрыгнул с таким видом, будто вот-вот выцарапает себе глаза и с воплями умчится куда подальше.

— Я не нарочно! Это просто пыль! — в ужасе крикнула Эльса.

Кажется, Монстр принял ее извинения. Но все же отошел подальше. На протяжении трех-четырех вечностей он неподвижно стоял, заложив руки за спину.

Сначала Эльсе эта тишина нравилась, потом она почувствовала себя неловко, а немного погодя тишина стала невыносимой. Она уже перепробовала все занятия: барабанила по столу, выковыривала поролон из сиденья через маленькую дыру, нацарапала ногтем свое имя на мягкой поверхности деревянного подлокотника. Наконец Эльса не выдержала и спросила более обвинительным тоном, чем собиралась:

— Зачем ты носишь военные брюки, раз ты не солдат?

Из-под капюшона послышалось напряженное сопение.

— Старые брюки.

— Ты был солдатом?

Капюшон кивнул.

— Война — это плохо, солдаты плохие. Они убивают людей! — продолжала обвинять Эльса.

— Это другие солдаты, — тихо ответил Монстр.

— Все солдаты одинаковые! — взорвалась Эльса.

Монстр молчал. Эльса выцарапала ногтем на подлокотнике нехорошее слово. Дело в том, что она не хотела задавать ему самый главный вопрос, чтобы не показывать, как ей больно. Но удержаться она не могла. В школе считают, что это ее главная проблема. Она совсем не умеет сдерживаться.

— Это ты показал бабушке Миамас? Или она тебе?

Она словно выплюнула каждое слово. Капюшон замер, но дыхание не прекратилось. Только Эльса собралась повторить вопрос, как из-под капюшона раздался голос:

— Твоя бабушка. Показала. Когда был ребенком.

Он сказал это, как, впрочем, и все остальное, на обычном языке. Но слова как будто не дружили между собой.

— Ты был как я? — уточнила Эльса, вспоминая фотографии волчонка-оборотня.

Капюшон кивнул.

— Она рассказывала тебе сказки? — тихо спросила Эльса в надежде, что ответ будет отрицательным.

Капюшон кивнул.

— Вы встретились на войне? Поэтому она назвала тебя Волчье Сердце? — спросила Эльса, не глядя ему в глаза.

Ревность росла внутри, как опухоль, и Эльса решила прекратить эти расспросы. Но капюшон снова кивнул.

— Лагерь. Лагерь для бегунов, — послышалось в темноте, в которой виднелась одна борода.

— Это называется лагерь для беженцев, — поправила Эльса и уточнила: — Это бабушка тебя сюда привезла? И поселила в нашем доме?

Из-под капюшона донесся протяжный выдох.

— Жил в разных местах. Разные дома.

— Приемные семьи?

Капюшон кивнул.

— Почему ты там не остался?

Капюшон медленно повернулся туда-сюда.

— Плохие семьи. Опасные. Твоя бабушка забрала меня.

— Поэтому ты, когда вырос, стал солдатом? Чтобы ездить везде вместе с бабушкой?

Капюшон кивнул.

— Почему ты просто не стал врачом, как она?

Монстр потер ладони:

— Кровь. Не люблю… кровь.

— Тогда солдатом в самый раз! — воскликнула Эльса с иронией.

А может, с сарказмом. Трудно сказать.

— Ты сирота? — спросила она, не дождавшись его реакции.

Капюшон не двигался. Монстр молчал. Борода исчезла в темноте. Вдруг Эльсу осенила догадка, и она радостно закивала:

— Ты как люди Икс! — вскрикнула она, не в силах сдержать восторга.

Капюшон не двигался. Эльса смущенно покашляла.

— Люди Икс — это… мутанты. Многие из них сироты. Это типа круто…

Капюшон не двигался. Эльса ковыряла обивку стула, понимая, что сморозила глупость. Ей хотелось сказать, что Гарри Поттер тоже был сиротой, а если ты хоть чем-то похож на Гарри Поттера, то это ужасно круто, но она догадывалась, что Монстр не читал серьезной литературы. Поэтому она ничего не сказала.

— Миамас — это что-то значит на тайном языке? Или это слово из твоего родного языка? Просто оно не похоже на остальные слова из тайного языка. Ну, то есть из твоего языка. Оно какое-то другое! — вопросы сыпались из нее, как горох, вопреки всем попыткам сдержаться.