Фредрик Бакман - Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения

— Это ты в «Википедии» прочитала?

Эльса хмыкнула:

— В школе так говорят.

Мама закрыла глаза.

— Когда я была маленькой, у меня был твой дедушка.

— Пока он не умер!

— Когда он умер, за мной стали присматривать соседи.

— Какие соседи? — насторожилась Эльса.

Машина сзади снова засигналила. Мама с извиняющимся видом кивнула в зеркало заднего вида. «КИА» покатилась вперед.

— Бритт-Мари, — наконец произнесла мама.

Эльса перестала теребить резиновую прокладку.

— Что «Бритт-Мари»?

— Она за мной присматривала.

Брови Эльсы сложились в сердитую галочку.

— Почему же она теперь ведет себя как последняя злючка?

— Не говори так, Эльса.

— Но это правда!

Мама обиженно засопела:

— Она не всегда была такой. Просто она… одинока.

— Но у нее ведь есть Кент!

Мама закрыла глаза и зажмурилась.

— Необязательно жить в одиночестве, чтобы быть одинокой, милая.

Эльса снова принялась за резиновую прокладку.

— Все равно она совершенно чокнутая.

Мама кивнула.

— Если столько жить в одиночестве, недолго и чокнуться.

Машина у них за спиной снова сигналила.

— Поэтому бабушки нет с тобой на старых фотографиях у вас дома? — спросила Эльса.

— Что?

— Бабушки нет ни на одной фотографии до моего рождения. Когда я была маленькой, я думала, это потому, что она вампир. Вампиры ведь не отпечатываются на снимках и могут курить сколько угодно, им от этого ничего не будет. Но бабушка не была вампиром, да? Ее нет на фотографиях, потому что ее никогда не было дома.

— Все не так просто.

— Знаю! Все не так просто, если тебе никто не объясняет, в чем дело! Когда я спрашивала об этом бабушку, она всегда переводила разговор на другую тему. А когда я спросила папу, он сказал: «Э… Э… чего бы тебе хотелось? Может, мороженое? Идем за мороженым!»

Мама прыснула от смеха. Если бы она сейчас пила молочный коктейль, он бы брызнул у нее из носа, и вся приборная доска покрылась бы мелкими каплями. Эльса неплохо умела передразнивать папу.

— Папа не выносит конфликты, — хихикнула мама.

— Бабушка была вампиром или нет?

— Бабушка ездила по всему свету и спасала жизни детей, дружочек. Она была…

Мама подыскивала подходящее слово. Вспомнив его, она улыбнулась во все лицо и сказала:

— …супергероем! Твоя бабушка была супергероем!

Эльса заглянула под резиновую прокладку.

— Супергерои не оставляют своих детей на произвол судьбы.

Мама молчала.

— Любой супергерой, милая, вынужден чем-то жертвовать, — наконец сказала она.

Но обе знали, что мама так не считает.

Машина у них за спиной снова сигналила. Мама опять виновато кивнула в зеркало. «КИА» проехала пару метров вперед. Эльсе очень хотелось, чтобы мама сейчас закричала. Или заплакала. Или сделала что-нибудь. Чтобы мама хоть как-то показала, что она чувствует. И тут Эльса сделала то, что сделал бы любой почти восьмилетний ребенок в такой ситуации. Она посмотрела в щель под резиновой прокладкой и оглянулась по сторонам в поисках предмета, который совершенно не предназначен для того, чтобы его в эту щель засунули.

Эльса открыла бардачок. Ее взгляд упал на упаковку жвачки. Она взяла ее и посмотрела на маму. Достала жвачку и старательно запихнула в щель. Затем еще одну. Мама все видела, Эльса знала, что мама все видит, но продолжает молчать. Она по-прежнему владела собой. Эльса это ненавидит.

Машина у них за спиной снова засигналила. Мама извинилась в зеркало заднего вида. «КИА» покатилась вперед.

У Эльсы в голове не укладывалось, почему несколько метров имеют такое значение, если ты все равно стоишь в пробке. Она посмотрела на мужчину, сидящего за рулем, в зеркало заднего вида. Похоже, тот был уверен, что в пробке виновата Эльсина мама. Эльсе хотелось, чтобы мама поступила так же, как когда она была беременна Эльсой, — вышла бы из машины и заорала: «Хватит сигналить, черт тебя дери!»

Она слышала эту историю от папы. Вообще-то папа никогда не рассказывает истории, но однажды, на праздник летнего солнцестояния, в те времена, когда мама еще не начала грустить и ложиться спать все раньше и раньше, а папа не оставался сидеть на кухне допоздна, чтобы со слезами на глазах переставлять иконки в мамином компьютере, они втроем были на вечеринке. Папа выпил три банки пива и рассказал историю о том, как мама, когда была уже на сносях, вышла из машины, подошла к серебристому автомобилю, в котором сидел какой-то мужчина, и пригрозила: «Если еще раз просигналишь, я рожу прямо сейчас у тебя на капоте!» Все долго смеялись. Разумеется, кроме папы, он не особенно любит смеяться. Но Эльса знала, что ему эта история тоже казалась очень забавной. На той вечеринке папа танцевал вместе с мамой. В последний раз. Больше Эльса не видела, чтобы они танцевали. Танцор из папы никудышный, он напоминает медведя, который пробудился от зимней спячки и понял, что отлежал лапу. Как же Эльсе не хватает этой отлежанной лапы!