Аманда Проуз - Дитя клевера

Разве могла она подумать, вообразить себе, что когда-нибудь поселится в одном из таких безликих курятников? Каждая квартира — отдельная ячейка, и кругом люди, чужие люди… сверху, снизу, сбоку… Дома открываешь входную дверь и сразу же оказываешься на улице. А здесь? Карабкаешься по какой-то навесной дорожке, болтаешься высоко в воздухе, словно какой эквилибрист. Не птицы же они, в самом деле, чтобы летать с этажа на этаж. Просто не дом, а голубятня какая-то! А она еще на что-то надеялась, рисовала себе, как по утрам будет открывать заднюю дверь, ведущую прямо в сад, чтобы посмотреть, как там расцветают ее хризантемы. Пустые мечты! Дот вдохнула полной грудью прохладный ночной воздух, чувствуя, что все равно нечем дышать. Такой вот приступ неожиданно возникшей клаустрофобии. Чтобы справиться с удушьем, она засунула два пальца за высокий ворот своего свитерка и с силой дернула шерстяной трикотаж на себя, словно и он тоже мешал ей дышать.

— Ну вот мы и пришли! — объявил наконец Уолли, остановившись перед одной из желтых дверей, абсолютно не отличимой от десятка других таких же, и вставил ключ в замок. Негромко звякнула бутылочка, болтающаяся на брелоке.

«Интересно, что означает эта его фраза: „Ну вот мы и пришли“? — подумала про себя Дот. — То есть мы уже дома? Или вот она, наша бетонная тюрьма, в которой мы обречены отныне сосуществовать вместе. И так изо дня в день, пока не состаримся и не умрем в конце концов. Но разве жизнь здесь — это не медленное, каждодневное умирание?»

Уолли глянул на лицо жены. Но что на нем можно прочитать при тусклом свете уличных фонарей? На мгновение он скрылся за дверью и включил голую лампочку без абажура, свисавшую с потолка в холле. Дот все еще нерешительно мялась на площадке. В голову вдруг пришла совершенно дикая мысль. А что, если сейчас взять и пуститься наутек? Интересно, далеко ли она сумеет убежать? Наверняка нет. Да и куда бежать, не имея ни пенни в кармане, с одним лишь чемоданом в руке, в котором только смена белья да пара одежек? Она вспомнила, что существует давняя традиция, согласно которой муж переносит новобрачную через порог их совместного дома на руках. Слава богу, ее муж не додумался соблюсти все традиции!

Дот вошла в холл, крепко, обеими руками прижимая к груди сумочку. Прямо перед ней по коридору виднелась крохотная кухонька-камбуз. Небольшая газовая плитка на две горелки. На одной — сковорода с застывшим свиным жиром. Видно, Уолли пытался приготовить себе на завтрак яичницу с ветчиной. Ведь он хозяйничает здесь уже больше недели, как только получил ключи на заселение. Но вот сковороду забыл помыть.

— Это — передняя, — объявил он, пропуская жену вперед. — Вот большая комната.

Среднего размера квадратная комнатенка с электрокамином, и больше ничего! Голые стены, никакой мебели, даже занавесок на окнах нет. Да что там занавески! Абажура и того нет…

— Здесь еще требуется женская рука, чтобы привести все в порядок, да? Но ты, думаю, с этим справишься и без меня. Всякие там безделушки, вазочки… Ну, чтобы смотрелось по-домашнему!

Уолли выдавил из себя слабую улыбку и прошествовал назад, в холл. Дот последовала за ним. Уолли остановился посреди коридора и взмахом руки указал на три одинаковые двери.

— Комната, гардеробная, ну или чулан, если хочешь. — Третья дверь была полуоткрыта. — И наша спальня.

Дот нервно сглотнула слюну. То, как он произнес «наша спальня», означало лишь одно: впредь они будут спать вместе, на одной постели. Впрочем, а как же иначе? Ведь они же супружеская пара! В этой комнате кое-что было. Правда, на окнах тоже никаких гардин или штор, зато на полу лежал матрас, застланный вязаным покрывалом, почти таким же, как у них дома, в той комнате, в которой она прожила всю свою жизнь. Впрочем, от вида знакомой вещи Дот легче не стало, разве что лишний раз взгрустнулось по дому. А ощущение собственного одиночества и изолированности от всего остального мира стало еще острее. Такое впечатление, будто она затерялась где-то в необъятном пространстве. Только где? И как выбраться из этих незнакомых ей лабиринтов? Неужели она станет тосковать о доме, которого больше нет? Тот прежний родительский дом, он ведь остался лишь в ее фантазиях да в воспоминаниях детства.

Но и то, что Дот увидела перед собою, производило просто удручающее впечатление. Разве можно пережить в такой ужасной обстановке даже одну ночь, да еще рядом с этим человеком? Она молча взглянула себе под ноги: голый бетонный пол. Повсюду брызги белой краски, следы, оставшиеся после побелки потолка. Эти брызги почему-то напомнили ей слезы, ее собственные слезы.