Тим О`Брайен - На Лесном озере

Именно так, может быть, и вышло.

Может быть, неотличимость эта сбила ее с толку. Может быть, Букет-Айленд был вовсе не Букет-Айленд. Может быть, она проскочила узкий залив, в глубине которого находится Энгл-Инлет, прошла на какую-то долю мили больше, чем нужно, чуть неверно оценила место или направление. Замечталась, закрыла на минутку глаза, вытянулась и размякла под утренним солнышком. Всего лишь одна из возможностей. Никакого несчастного случая, банальная человеческая ошибка, и вот она безмятежно плывет себе дальше, вскоре уже по канадским водам, погружаясь в бескрайний мир лесов и островов, протянувшийся на север на многие сотни квадратных миль.

Она могла так плыть час и больше – уже заблудившись, но еще не понимая, как сильно она заблудилась Ее глаз не был натренирован. Городская женщина, она была лишена чувства местности. Не умела взять нужный угол по осеннему солнцу, не могла определить, где точно север, не понимала природных подсказок. Она не знала даже главного лесного правила: сомневаешься – остановись, сделай укрытие и жди, пока тебя найдут.

Почти наверняка она попыталась выбраться сама; и почти наверняка окончательно заплутала.

Итак, в какой-то миг тем утром она почувствовала первый толчок беспокойства. Слишком много прошло времени. С Джоном они дважды плавали в Энгл-Инлет, и оба раза это занимало от силы минут сорок от причала до причала.

Она посмотрела на часы. Ясное дело – надо развернуться и плыть назад. Держать на юг, смотреть в оба.

Она находилась в широком, изящно изгибающемся проливе, сбоку виднелись четыре островка; несколько секунд она медлила, прикидывая направление. Открыла красную канистру с бензином, подлила в бак, потом, описав плавную дугу, взяла курс на группу сосен примерно в миле от нее назад по проливу. Поднялся ветер – не сказать, чтоб сильный, но волны стали выше, шее и плечам временами делалось зябко. Тишину нарушал только вибрирующий звук от ржавого «эвинруда».

Кэти доверху застегнула свитер. Не беда, подумала она. Соединить две точки.

Потом больше часа она двигалась по прямой на юго-восток Ее окружал густой, плотный, величественный край – все в зеленом и голубом, – и ровное тарахтенье мотора успокаивала. Будет о чем порассказать за ужином. Опасное вышло приключение Может, Джон кое о чем призадумается. Что в его жизни главное, а что второстепенное, к какой категории относится супружество и не рискует ли он остаться без чего-то поважней, чем место в сенате. По-всякому ведь люди пропадают – иной раз так, как он и не предполагал, – и она прямо ему об этом скажет.

Напевая себе под нос, Кэти отрегулировала руль, прикинула меню ужина – два больших бифштекса, салат, холодное пиво, – а потом стала воображать, как будет рассказывать о случившемся. Хоть каплю сочувствия от него получить. Каплю внимания для начала.

На душе стало легко. Вот она рядом, счастливая развязка.

Через двадцать минут показался длинный каменистый остров, деливший пролив надвое; милю спустя остров кончился, но вскоре пролив опять разветвился, на этот раз на три узких рукава, петлявших среди лесистых берегов. Место показалось ей одновременно знакомым и незнакомым. Почему-то она выбрала средний рукав и поплыла по нему в коридоре из сосен и кустарника – все плыла и плыла, что-то уж слишком долго. Порой рукав расширялся, образуя уютные бухточки, затем сужался снова. Будто река, подумала она, только течения нет. Вода казалась стоячей, утратившей смысл и цель, как их брак; она существовала лишь постольку, поскольку была неопределенно связана со всем вообще.

Что странно, бояться она не боялась. Ей как бы даже нравилось находиться в таком положении. Она чувствовала в себе силу и спокойствие, как всегда, когда бралась за новый кроссворд – там тоже нужно было совладать с неумолимой географией, одолеть лабиринт, полный скрытых связей и скрытых значений. Ей нравилось решать задачки, находить ответы. Уже двадцать с лишним лет она начинала день с чашки кофе и кроссворда – своеобразная разминка, что ли, – и какое-то особое довольство мягко расцветало во всем ее теле, когда разбитое на квадратики пространство вдруг обретало стройность и смысл. Это была не просто привычка – что-то в самих ее генах Девочкой она жила в мире загадок, где поверхности вещей были масками, где самые обычные предметы жили сложной и бурной жизнью со своими печалями и стремлениями. Она помнила, как давала всему на свете тайные имена, как затевала беседы со стульями, с деревьями. Нелепо, конечно, но она ничего не могла с собой поделать. Она никогда не допускала мысли, что мир может быть безразличен к своему собственному существованию, и хотя Кэти давно уже не ходила ни в какие церкви, ей казалось, что всем на свете должен управлять какой-то единый принцип, какой-то элемент сознания, и приобщаемся мы к нему, сочувствуя другому человеку. Джон, подумала она. Вся эта печаль под тусклой серой поверхностью глаз. Насколько легче быть одной, далеко от него.