Розамунда Пилчер - Возвращение домой.Том 1

— Может, мне понести тебя на руках?

— Не уверена, что это было бы прилично.

— В таком случае мне остается только подталкивать тебя вперед. Зато на обратном пути мы сможем всю дорогу бежать! Или катиться вниз на заднице, как ездоки на тобоггане!

— Да уж, по крайней мере, у людей будет тема для разговоров! Не обращая внимания на их шутливую перепалку, полковник бодро вышагивал в авангарде. Дорожка в очередной раз свернула направо, но теперь, похоже, цель путешествия была совсем близко: в высокой стене по правую сторону показались открытые ворота. За ними петляла узкая подъездная дорога с травяным бордюром и живой изгородью из эскалонии. Все испытали немалое облегчение, оказавшись после трудного подъема в гору на ровной земле, несмотря на то что подъездная дорога была посыпана морской галькой, которая нещадно шебаршила под ногами.

Устало бредущий Томми Мортимер не переставал бодриться. Он не любил обременять свои ноги физическими нагрузками, если не считать суетливой беготни взад-вперед по теннисному корту и прогулок с ружьем в руках.

—Как ты думаешь, — спросил он мечтательно, — мне будет предложен розовый джин?

—Ты же не в первый раз здесь обедаешь, — оборвала его Диана. — Так что не рассчитывай на большее, чем херес или, может быть, мадера. И не вздумай просить розового джина!

Он смиренно вздохнул,

—Милая моя, ради тебя я бы выпил и ядовитое зелье из болиголова! Но согласись; мадера — это что-то в духе Джейн Остен [31].

—Ничего, не умрешь — ни от Джейн Остен, ни от мадеры.

Они обогнули угол живой изгороди и наконец увидели перед собой Дауэр-Хаус. Он не впечатлял величиной, но в нем сразу же бросались в глаза достоинство и выдержанность стиля; это был квадратный, симметричный и массивный дом с белеными стенами и готическими окнами, серой шиферной кровлей и каменным крыльцом, укутанным густым ковром ломоноса. Уединившись на вершине холма, дом как будто повернулся спиной ко всему свету и тихо, незаметно дремал здесь долгие-долгие годы, дольше, чем подвластно человеческой памяти.

Стучать или звонить в колокольчик не было необходимости. Как только полковник приблизился, дверь отворилась и на крыльцо вышла пожилая женщина. На ней был рабочий костюм горничной: муслиновый передник, на седой голове — чепчик с бархатными ленточками.

— Я так и думала, что вы сейчас появитесь. У нас уже все готово.

— Доброе утро, Изобель!

— Доброе утро, миссис Кэри-Льюис. чудесная погодка стоит сегодня, а? Зябко, правда, — Она говорила пронзительным голосом с резким корнуоллъеким выговором.

— Ты помнишь мистера Мортимера, Изобель?

— Конечно. Доброе утро, сэр. Заходите, и давайте скорей закроем дверь. Позвольте ваши пальто. Лавди, дорогая, ты выросла! А это твоя подруга? Джудит? Давайте мне ваше боа, миссис Кэри-Льюис, я положу его так, чтобы не помялось…

Расстегивая свое школьное зеленое пальто, Джудит украдкой осматривалась. Чужие дома всегда таят в себе неизъяснимое очарование. Стоит только зайти в дверь нового жилища впервые, и сразу же ощущаешь царящую в доме особую атмосферу — она дает представление о личности живущих здесь людей. Так, даже их временный и довольно захудалый приют — Ривервью делало подлинным Домом постоянное мамино присутствие: играла ли она с Джесс или составляла на кухне список покупок для Филлис, а то просто отдыхала в уютном кресле у камина, в скромном окружении своих очаровательных вещей. В Уиндиридже всегда чувствовалась какая-то безликость, напоминающая гольф-клуб. А Нанчерроу, благодаря Диане, казался роскошной лондонской квартирой — только с колоссальным размахом сельской усадьбы. Но на Дауэр-Хаусе лежал какой-то совершенно особый отпечаток, ни с чем подобным Джудит раньше не сталкивалась. Время здесь как будто повернулось вспять. Дом был очень старым — построенным, вероятно, еще до викторианских времен, — и поражал безупречностью пропорций. Здесь было так тихо, что за звуком голосов отчетливо слышалось тиканье высоких стоячих часов. Пол в холле был облицован каменной плиткой и застелен коврами, на второй этаж вела винтовая лестница, она как будто парила в воздухе над готическим окном с полотняными гардинами пшеничного цвета. Помимо прочего, тут все было пропитано завораживающим ароматом седой старины, сохранившейся с давних времен лакированной мебели и цветов, к которому примешивалась чуть слышная затхлость сырого камня и холодного погреба. Никакого центрального отопления — лишь ярко горит огонь за каминной решеткой, а из открытой двери, ведущей в гостиную, на пол падает прямоугольником сноп косых солнечных лучей.