Никита Питерский: Семь кабинок

И не заметить ее девушка не могла. Одета она была стильно и неброско: зеленые галифе, желтый кожаный жакет с бахромой, сапоги от Vicini. Что с таким прикидом можно делать в грязном туалете, закрытом на ремонт?.. Странная девушка придирчиво оглядела прямоугольное помещение, отделанное светло-серым кафелем. По периметру противоположной от входа стороны были расположены семь кабинок, отделенных друг от друга перегородками от пола до потолка, с глухими белыми дверцами, придававшими впечатление высоты и объема. На какое-то мгновение ее взгляд уперся в унитаз, оставленный сантехниками посреди туалета, затем переметнулся на груду строительного и не только мусора и остановился на новой столешнице из кориана длиной метра три, с вмонтированными в нее раковинами. По лицу девушки было видно, что грязь и беспорядок она воспринимает совершенно спокойно, точнее вообще не воспринимает, потому что сосредоточена на чем-то другом. Она явно напряженно что-то обдумывала и потому двигалась механически, не отдавая себе в этом отчета. Вначале она хотела было поставить сумку-рюкзак на столешницу, но передумала, на весу достала из рюкзака мобильник. Странно, что он оказался там, а не в кармане, как обычно. Ей оставалось только отзвониться. Прямо сейчас. И тогда останется самый последний и в то же время – приятный этап. Близоруко поднеся телефон к лицу, чтобы набрать номер, она почему-то передумала и осторожно положила его на столешницу. Протерла туалетной бумагой небольшой участок покрытого пылью огромного зеркала. Получилось оконце, в котором девушка увидела свое красивое, но бледное лицо с покрывшимся испариной лбом. Подставив руки под струю воды, она долго вглядывалась в свое отражение, словно пытаясь что-то выведать у молодой женщины, глядевшей на нее из зеркала. Проточная вода уносит беспокойство и печаль, вспомнила она слова какого-то модного целителя. Ей не о чем было печалиться, да и беспокойства она уже не испытывала. Еще немного – и ей снова будет море по колено. Она чувствовала себя отважным моряком, сквозь бури и рифы добравшимся наконец до родной гавани. Ее гавань уже не за горами. Лицо в зеркале не может обмануть. Девушка улыбнулась.

Она не относилась к тем представительницам слабого пола, которые двадцати минут не могут прожить без зеркальца и косметички.

Напротив, косметика на ней отсутствовала, а если быть совсем точным, она уж и не помнила, когда последний раз поры кожи на ее лице были забиты пудрой, губы стягивало от слоя гиперустойчивой помады, а ресницы слипались от клейкого черного состава, который называется тушью для ресниц.

Короче, в зеркало она смотрелась совсем не так часто, как ее ровесницы, а потому у нее было много свободного времени, и это время Татьяна – так звали странную девушку – привыкла проводить в движении. За те двадцать шесть лет, которые прошли с момента, когда толстый акушер, позднее оказавшийся за решеткой за попытку продать младенца на органы, взял в руки крошечную новорожденную девочку, в ее жизни было много такого, о чем родителям, даже самым по-горбачевски демократичным, никогда не рассказывают.

Татьяна, конечно, понимала, что подвергается опасности, возможно даже смертельной, но не хотела об этом думать. Главное – она ни за что не отступилась бы от начатого, ни за что. И потом, ей было не впервой рисковать. А кто рисковал – знает, как привыкает организм к адреналину, как просит новых бешеных ритмов сердце, как обостряются все пять чувств и мертвеют эмоции, и человек становится тем, кто он есть, – тихим и яростным зверем, который способен совершать невозможное ради того, чтобы выжить. При этом ум остается холодным и ясным, отдает приказы. Бдит. Надо поскорее отсюда уезжать. Поскорее. Отправиться на недельку к теплому морю, чтобы смыть с себя навязчивое ощущение опасности. Да, у нее не было тревоги, но она никогда не забывала о грозящей опасности. Откуда бы иначе взяться адреналину?

Татьяна выключила воду, вытерла бумагой руки. Взяв мобильный, набрала номер.

– Это я. Все готово, – произнесла она совершенно спокойно. И, развернувшись, посмотрела в сторону кабинки, из которой только что вышла. – Он в третьей кабинке. Не перепутайте, в женском туалете, который на ремонте. Все, пока. – Татьяна выключила телефон и бросила его в сумочку. Направилась было к выходу, но остановилась, повернула голову к зеркалу и резким движением головы отбросила волосы назад. Полюбовалась, как длинные пшеничного цвета волосы растекаются по плечам. Еще раз с удовольствием взглянув на свое отражение, она выдохнула: «Пу!» Если старушка Монро тянула гласный (от этого губы пухлее, что ли?), то Татьяна произнесла «Пу!» точно выстрелила из пистолета в детской игре в разбойников. Наконец она направилась к выходу и уже собиралась открыть дверь. Но что-то заставило ее остановиться. В коридоре послышались приближающиеся шаги, ручка повернулась, и дверь стала медленно открываться…

Читать дальше