Анатолий Семенов - Коровка, коровка, дай молочка

На окраине села, за речкой, у самой опушки леса жил бобылём коренастый старик с пышной окладистой бородой, которого знала вся округа. К нему часто приезжали люди. Приезжали осторожно. С оглядкой. И не только из соседних деревень и сел. К нему приезжали из других районов и даже из областного центра. Везли заказы. Это был специалист экстра-класса по кожевенным и меховым делам. Звали его Тихон Петрович. По фамилии его никто не называл даже из высокого начальства, и все привыкли называть по имени и отчеству, хотя, разумеется, у него была и фамилия — Матвеев. Официально он числился представителем конторы «Заготживсырье», которая находилась в райцентре. В его обязанности входило скупать у населения посёлка и близлежащих сел и деревень шкуры крупного рогатого скота, овец и свиней, шкурки кроликов и охотничьи трофеи, а также кости, рога, копыта и т. п.ценное сырье. Скупать и отправлять в город, в контору «Заготживсырье». Но не все шкуры и шкурки шли по назначению. Кое-что оседало в мастерской Тихона Петровича. Хотя отпущенный сверху план Тихон Петрович выполнял и документы его всегда были в полном порядке. Кроме того к нему тайно везли собольи и ондатровые, песцовые и норковые меха. И он выделывал их любо дорого посмотреть. И брал за работу не очень много, потому что принимал заказы только у тех людей, или по рекомендации тех людей, которые в случае чего могли оказать влияние на соответствующие инстанции и не допустить катастрофы. Участковый уполномоченный Замковский хорошо знал эту бендеровскую контору «Рога и копыта». Знал что за ней кроется. Было время, когда пытался ловить его с поличным и составлял протоколы. Даже арестовывал и отправлял под конвоем в город дважды, но оба раза Тихон Петрович тут же возвращался домой и принимался за работу.

Вот о ком вспомнила Галина Максимовна. Вот кого забыли с Людмилой Васильевной включить в обойму «женихов». Он появился здесь несколько лет назад один, без семьи, и всё время живёт бобылём. Этот старик видимо, и есть дед Мороз, о котором тарахтела и напевала на радостях Анфиса. Широкая, окладистая, но не белая, а с проседью борода, возраст — всё сходится. Дет Матвеев и есть дед Мороз. Больше некому. Он был не так чтобы совсем глубокий старик. Около семидесяти. Чуть постарше водовоза Сандаренкина. Но если учесть, что Галине Максимовне шёл тридцать пятый год, то он всё равно ей в отцы годился. Неужели он? Ведь человек не в ладу с законом — об этом все знают. И вообще тёмная личность. Кто он? Откуда? Почему обосновался здесь? Никто же о нём ничего не знает кроме того, что первостатейный мастер своего дела. Как он мог взволновать доярок? Не может быть, чтобы все были алчны до такой степени, что, поставив себя на место Галины Максимовны, обрадовались за неё и даже пожелали счастья. Какое с ним может быть счастье? Сиди и трясись каждую минуту, что вот приедут, арестуют, опишут имущество и конфискуют все до нитки. Нет уж. Если наступит такая крайность, что вопрос будет касаться жизни и смерти её детей и придётся выбирать кого-то из этих двоих — деда Матвеева или ловеласа Суркова, она всё-таки выберет Суркова. Стиснет зубы, но стерпит. А этого деда Мороза, т. е. деда Матвеева, боится пуще змеи гремучей. Просто физически боится. Так ей вот и кажется, что можно задохнуться от его густой пропахшей кожами бородищи.

Придя домой, Галина Максимовна начала сомневаться в своих аргументах насчёт старика и гадала теперь кто из этих двоих — кожевник Матвеев или вздымщик Сурков ходит по ночам на ферму и навлёк на неё новые неприятности. И всё-таки вероятнее всего — кожевник. С возрастом, наверно, началась бессонница. Да и дряхлость не за горами. От бессонницы и страха за своё одиночество на закате жизни решил обзавестись молодухой, чтобы было кому воды подать, когда станет совсем немощным. Да и способ ухаживания как раз подстать человеку робкому, какому-нибудь старику, который не уверен в себе.

Эти два возможных варианта, вернее сказать, два холостяка прочно засели в голове, и Галина Максимовна весь день терялась в догадках, отдавая предпочтение то одному варианту, то другому. После вечерней дойки, во время которой доярки загадочно улыбались и весело подмигивали Галине Максимовне, но так ничего и не сказали, она не выдержала и послала Нинку на разведку.

— Сходи к ребятам из своего класса и узнай, что говорят обо мне, — сказала Галина Максимовна дочери. — Опять какую-то сплетню пустили.

— А к кому идти? — спросила Нинка.