Ирвин Шоу - Люси Краун

Если бы только Оливер не был таким упрямым, думала она, с легкой злостью, если бы он забрал ее домой, когда она умоляла его об этом, тогда в июле, этого бы не случилось. Если бы он не затеял эту ссору по телефону из-за пропавшего счета. Пусть он тоже признает свою ошибку, пусть поймет, что нельзя безнаказанно заставлять людей делать всегда только то, что он хочет, пусть увидит, что она тоже живой человек, а не материал, которому можно придать какую угодно форму, что ее чувства — это знаки, сигналы опасности, с которыми придется считаться.

А может, все это к лучшему, подумала Люси, — это событие, эта неприятность. Может, оптимистично заключила она, это встряхнет их, придаст их браку окончательно совершенную форму. Может, начиная с этого момента, все права, привилегии и решения будут распределяться более справедливо.

За шторами гостиной были видны движущиеся тени, и ей было очень интересно узнать, что эти двое говорили о ней сейчас, кто обвинял, кто защищал ее, к какому выводу они пришли, какие там рождались откровения, критика, планы, которые изменят ее будущее. И вдруг ей стало невыносимо больно при мысли о том, что они сейчас вдвоем обсуждают ее, разоблачают и решают ее судьбу. Что бы ни происходило, наконец, решила она, это должно происходить в моем присутствии.

По мокрой лужайке она поспешила к дому.

Открыв дверь, она увидела Джефа, стоящего в середине комнаты с грамофоном под мышкой, готового к отступлению. Он казался таким маленьким, проигравшим и утратившим всю свою важность, что сразу было видно, что Оливер получил все, чего добивался.

Оливер стоял в другом конце комнаты, бесстрастный и неизменно вежливый.

Люси бросила короткий взгляд на Джефа и повернулась к Оливеру:

— Уже все?

— Полагаю, что да, — ответил он.

— Люси… — начал Джеф.

— Иди, Джеф, — сказала она, намеренно не закрывая за собой дверь.

Подавленный с покорным видом Джеф вышел, неуклюже ступая от тяжести грамофона.

Оливер смотрел ему вслед. Затем он неспеша размеренными движениями закурил сигарету, ощущая присутствие жены, которая застыла возле двери, наблюдая за каждым его жестом.

— Приятнейший молодой человек, — наконец нарушил молчание Оливер. -Очень даже.

Я не справлюсь, поняла Люси. Не сегодня. Не под этим его насмешливым взглядом. Не перед лицом такой снисходительности и самоуверенности. Она ощутила дрожь и уже даже не могла вспомнить, что намеревалась делать там стоя у озера. Все чего она хотела сейчас — это как-то пережить ближайшие несколько минут, перетерпеть.

— Ну? — спросила Люси.

Оливер устало улыбнулся в ответ:

— Он кажется… Слишком привязался к тебе.

— Что он сказал? — настаивала она.

— О… Ну что обычно говорят, — иронизировал Оливер. — Что я не понимаю тебя, что ты чистая и хрупкая. Что во всем виноват он сам. Что он хочет жениться на тебе. Что ничего подобного с ним еще не случалось. Очень рыцарский поступок. Но ничего нового.

— Он лжет, — сказала Люси.

— Ну, Люси, — Оливер сделал усталый едва заметный жест рукой.

— Он лжет, — упрямо повторила Люси. — Он безумный мальчишка. Он был здесь все прошлое лето. Я его не встречала, но он следил за мной из-подтишка, следовал за мной повсюду. Никогда ни словом не обмолвившись со мной, он просто наблюдал. Все лето. — Она затараторила, стараясь потоком слов захлестнуть мужа, не дать ему вставить слово. — И теперь этим летом он приехал, только потому что узнал, что я буду здесь. И однажды я совершила ошибку. Я признаю это. Это было глупо. Я позволила ему поцеловать себя. И все вылезло наружу. Как он влюбился в меня с первого взгляда. Как преследовал меня. Как всю зиму писал мне десятками письма и не отправлял их. Как невыносимо ему не видеть меня. И прочие детские глупости. Я хотела позвонить тебе и все рассказать. Но я думала, что ты будешь нервничать. Или устроишь сцену. Или подумаешь, что это моя уловка, чтобы избавиться от него. Или посмеешься надо мной за то, что я сама не могу справиться с таким мальчишкой. Или еще скажешь — ну вот как всегда, она нуждается в помощи и не может сама о себе позаботиться, как все взрослые люди. Я уговаривала себя, это всего на шесть недель, всего на шесть недель. Я старалась не подпускать его к себе. Чего я только не придумывала. Я высмеивала его. Я не скрывала свою скуку, я злилась, я предлагала ему обратить внимание на других девушек. Но он настаивал на свое. И возвращался со словами «И все равно…». Но ничего не было. Ничего.