Канта Ибрагимов - Стигал

И вдруг – я как сейчас помню этот радостный вечер 8 июня – по центральному телевидению сообщили, что назначен новый Глава Администрации Чеченской Республики. Впервые свой, чеченец стал руководителем республики. Он родился и всю жизнь жил на родной земле. Открытый, смелый, образованный человек. Воспитан в народных традициях, сам из народа, в адаптации не нуждается и мутацию не допустит…

Не сказать, что очень близко, но я с ним давно знаком. Когда он был еще муфтием республики, мы иногда пересекались на всяких совещаниях и мероприятиях. Не только я, но почти все чеченцы были рады этому событию. Мы перезванивались, говорили только об этом, и тут я узнаю, что назавтра в «Президент-Отеле» будет представление нового Главы и его встреча с чеченской диаспорой, проживающей в Москве. Меня никто не приглашал, и в списке я, понятное дело, не был. Но я заранее прибыл к «Президент-Отелю», потому что у меня был свой личный, кровный интерес – мой сын не может и не должен быть «ликвидирован». И новый Глава Чечни будто общался только со мной, и для меня вновь и вновь подчеркивал, что много молодых и неопытных ребят по разным причинам оказались в лесу и горах. Их жалко. Их надо спасать, и он будет их спасать, помогать, возвращать к мирной жизни.

Речь Главы администрации о том, что у сильного всегда бессильный виноват (и я ему абсолютно верю, и не верить нельзя, потому что он, как и я, постоянно жил и живет в Чечне и говорит откровенную правду). Не стесняясь, он сообщает, что в целом федеральные войска причиняют огромное зло. Ситуацию надо кардинально менять, и он будет ее менять. Все это как бальзам на мою больную душу. И когда официальная часть закончилась, я сквозь толпу все же протиснулся к Главе и попросил пару минут. Он меня узнал, а когда я поведал свою печальную историю о сыне, он задумался, явно что-то вспомнил:

– Погоди. Так я вроде слышал о нем. Такие ребята…

– Да-да, – перебивая, почти крикнул я, и чтобы не было слов в прошедшем времени, выпалил. – Он ранен. Сейчас вроде лечится в Грузии… Нельзя ли как-то помочь? Спасти.

– Нужно. Нужно спасать и возвращать этих молодых ребят к мирной жизни.

Более нам пообщаться не дали: журналисты, корреспонденты, какие-то чиновники и, может, еще такие как я желали его внимания. Меня просто оттеснили в сторону. Вокруг него плотная толпа. Крупный, крепкий он как скала возвышается над всеми. Вот он наклонил голову к микрофону, отвечая на вопрос одного корреспондента. Говорит на русском, говорит очень правильно, грамотно и как есть: о неадекватном применении военной силы, о насилии, о том, что таким образом мира не достичь, словом, что вместо силы оружия нужен диалог. Каждое его слово мне было понятно и приятно, он призывал к миру и хотел мира. Потом последовал вопрос о боевиках.

– Есть откровенные бандиты-террористы – они все известны, и с ними надо бороться, – твердо сказал он. – Но есть, и их большинство, простые ребята, которые в силу тех или иных обстоятельств ушли в лес. С ними надо работать, налаживать контакт, реабилитировать и привлекать на свою сторону.

В этот момент, явно что-то вспомнив, он поднял голову, взглядом нашел меня и уже на чеченском, обращаясь ко мне, сказал:

– Яхь йолуш кIенти бар уьш. Дала декъала бойла уьш. [2] Это были достойные ребята. Благослови их, Всевышний.

После этих слов он стал покидать конференц-зал. Вся толпа дружно последовала за ним. А я еще долго стоял здесь, пока и меня не попросили покинуть зал.

Как во сне, я еле-еле передвигал ноги. Я пребывал в необъяснимом состоянии. С одной стороны, меня порадовала эта кардинальная переоценка ситуации с молодыми чеченцами, в том числе и с моим сыном, а с другой, он говорил в прошедшем времени, будто моего сына уже нет в живых, а я ведь в это верить не могу. Первое желание, чтобы кто-то близкий и родной был рядом, чтобы меня утешил, разделил со мной и отвел бы от меня эту тревогу и печаль. Но кто это сделает? Есть только Шовда. Но я боюсь даже думать об этом в ее присутствии. Наоборот, я пытаюсь ее изолировать от этой мысли. Она должна спокойно готовиться к экзамену. Поэтому я не пошел к ней, а направился к нашему главку, надо было сдать отчет по работе на Кубе. И тут, у самого входа, я встретил коллегу – начальника службы безопасности нашего объединения, и он, как положено у чеченцев, сразу мне высказал соболезнование.

– Что? О чем ты? – больше я ничего не мог сказать. Ноги подкосились, одной рукой я оперся о стенку здания – горло опять перехватило, даже дышать тяжело. Коллега понял мое состояние, подхватил меня: