Роберт Уоррен - Приди в зеленый дол

— Тебе бы надо перекусить, — сказал он и потом добавил с притворным смаком: — Я бы и сам не прочь заморить червячка.

Они подъехали к ресторану, и она послушно вышла из машины. Их кабинет был отделан полированной сосной. Над столом висела тусклая лампочка, оформленная под оплывшую свечку, прикреплённую к стене металлической скобкой. Они сидели, не поднимая глаз, глядя на непокрытый дощатый стол, а у противоположной стены огромного, как амбар, помещения музыкальный автомат играл «Долину Красной реки».

Время от, времени Сай потягивал виски из стакана.

— Тебе бы тоже не мешало выпить. Легче станет, — сказал он.

Она отпила немного из своего стакана.

— Выпей все. Она послушалась.

Официантка принесла котлеты, кетчуп и соусницу с подливкой. Когда официантка ушла, он придвинул подливку к Кэсси.

— Ты все ещё любишь с подливкой?

— Да, — сказала она с едва заметной улыбкой.

— А я по-прежнему с кетчупом.

Но он даже не взял вилку. Держал в руке пустой стакан и смотрел на него. Наконец поставил стакан, разломил булку и намазал её кетчупом.

Они ели молча, медленно.

— Мы с тобой уже были здесь однажды, — сказала она.

— Я не помню.

— Тогда тоже играл автомат, только что-то другое. И здесь танцевали.

— Не помню, — повторил он.

Он подозвал официантку и заказал сладкий пирог и два кофе. Съев несколько кусочков пирога, она отложила вилку в сторону.

— Вкусно. Мне всегда нравился пирог с яблоками, но сейчас я больше не могу. Я просто не в состоянии проглотить кусок.

— А надо бы.

Но она действительно не могла.

— Ну ладно, — уступил он. — Пей кофе.

Она пила кофе медленно, маленькими глотками. Поставила чашку и посмотрела на него.

— Тогда здесь были разноцветные лампочки на потолке, — сказала она. — Они вращались, эти лампочки.

— Я же сказал тебе, что не помню.

Она отхлебнула кофе. Потом улыбнулась:

— Смешно.

— Что?

— Мы сидим здесь вместе, словно ничего не произошло.

— Чего не произошло?

— Словно ты не ушёл тогда из больницы, даже не поглядев на меня. Сидим как ни в чём не бывало. Как будто мы живём в Паркертоне и ты работаешь инженером на электростанции. Как будто ездили в Нэшвилл навещать нашего мальчика в колледже. А на обратном пути проголодались и заехали сюда. Как будто…

— Извини, — прервал он её, так резко поднявшись, что пряжка его ремня зацепилась за край стола.

В туалете он остановился перед зеркалом и увидел тяжёлое, круглое, обветренное лицо на толстой шее, заметил висящую на нитке пуговицу, пристально вгляделся в поблекшие невыразительные глаза в зеркале, смотревшие на него со злобой. Он напомнил себе, что пришёл сюда не в зеркало глядеть. И нечего ему тут стоять.

Но, моя потом руки, он снова увидел в зеркале свои блеклые, опухшие глаза и, услышав, что кто-то подходит к двери, почувствовал, что способен сейчас ни за что ни про что ударить незнакомого человека. Поэтому он быстро зашёл в туалетную кабину, запер дверь и стоял там, слушая, как вошедший справляет нужду, моет руки, а может, и лицо и, наверное, причёсывается — уж очень долго пришлось Саю ждать.

Вот ведь до чего довела его проклятая жизнь. Стой тут, запершись в туалете, дрожа от страха и говоря себе: забудь о прошлом, не думай о будущем, живи только сегодняшним днём, и ты вынесешь все что угодно.

Но человек так не может. Оказывается, человек не может так жить. Сай начал мучительно задыхаться, чувствуя, будто огромная лапа забралась ему под ребра и норовит схватить его сердце и выжать его, как мокрую тряпку, сдавив в жалкий комочек, а потом выдрать это сердце с корнями.

Когда он вернулся, Кэсси за столом не было. Увидев её пальто на вешалке, он решил подождать. Подозвал официантку и расплатился. Прошло ещё пятнадцать минут, он снова позвал официантку и попросил её на всякий случай заглянуть в женский туалет, потому что дама, которая была с ним, не совсем хорошо себя чувствовала и с ней могло что-нибудь случиться.

Официантка вернулась.

— В женском туалете никого нет, — сказала она.

Он встал, сунул руку в карман за ключами. Но вспомнил, что оставил ключи на столике рядом со шляпой. Дурная привычка оставлять ключи где попало. Он поднял шляпу.

Ключей не было.

Даже много лет спустя, даже после того как сбылись его самые сокровенные надежды и осуществились самые смелые планы, Маррей Гилфорт по-прежнему не любил вспоминать свой последний вечер у мисс Эдвины.

Маррей был человек порядка. Его письменный стол являл собой образец аккуратности, кусты вокруг его дома в Дарвуде были всегда ровно подстрижены, а натянутые на колодки туфли в его обувном шкафу стояли ровными шеренгами, точно солдаты. И всякий раз, вспоминая тот вечер у Эдвины Паркер, он больше всего ужасался тому, что все было не так, как следует.