Элиф Шафак - Три дочери Евы

Стамбул, 2016 год

Две горничные – в одинаковых черных платьях и крахмальных белых передниках, с одинаково приветливым выражением, застывшим на лицах, – внесли хрустальные блюда с шоколадными трюфелями.

– Это должен попробовать каждый! Плод моего упорного труда! – провозгласила хозяйка дома.

Об этой истории в свое время можно было прочесть в газетах. Супруг хозяйки купил обанкротившуюся шоколадную фабрику и подарил ее жене на годовщину свадьбы. С тех пор она отвечала и за производство, и за маркетинг. Первым делом она переименовала фабрику, назвав ее на французский манер «Atelier», и наладила выпуск шоколадных наборов «Les Bonbons du harem». Турецкие покупатели были не в состоянии произнести это название, но налета французского шика оказалось достаточно, чтобы продукция фабрики пользовалась бешеным спросом.

– Попробуйте хотя бы одну конфетку! – настаивала хозяйка. – Только смотрите, не проглотите языки!

Гости с любопытством разглядывали трюфели, разложенные на крохотных салфеточках из кружевной бумаги.

– Мы назвали их в честь городов Европы, – сообщила хозяйка. – Те, что с малиновой начинкой, называются «Амстердам». Те, что с марципаном, – «Мадрид». «Берлин» – с имбирем и пивом. «Лондон», естественно, с выдержанным виски. Когда речь идет об ингредиентах, мы не останавливаемся перед затратами.

– Кто бы сомневался! – в комическом отчаянии простонал ее муж. – Она впрыскивает в эти конфеты виски восемнадцатилетней выдержки и скоро пустит меня по миру!

Гости расхохотались.

– Раньше я была всего-навсего женой бизнесмена, а теперь с полным правом могу называть себя бизнес-леди! – заявила хозяйка, даже не взглянув в сторону мужа.

Послышались одобрительные возгласы.

– Трюфели с вишневым ликером получили название «Венеция», – с энтузиазмом продолжала гордая бизнес-леди. – «Милан» мы начиняем ликером амаретто, «Цюрих» – коньяком и маракуйей. Ну а «Париж», разумеется, шампанским!

– Расскажи о своей маркетинговой стратегии, – посоветовал ей муж.

– Мы выпускаем продукцию и для выпивох, и для трезвенников, – с готовностью сообщила хозяйка. – Коробки почти одинаковые, а конфеты разные. В Европу и Россию мы экспортируем трюфели, начиненные алкоголем. В страны Ближнего Востока – с безалкогольными начинками. Разумно, не правда ли?

– А халяльные конфеты тоже названы в честь городов? – осведомился журналист.

– Разумеется! – Хозяйка указала на второе хрустальное блюдо. – Вот «Медина» – они с финиками. «Дубай» – с кокосовым кремом. «Аман» – с карамелью и орехами. «Исфахан» – с розовой водой.

– А Стамбул у вас есть? – спросила Пери.

– Ой, ну конечно! – воскликнула хозяйка. – Как же мы про него забыли? «Стамбул» воплощает контрасты. Он начинен ванильным кремом и молотым черным перцем.

Пока гости болтали и смаковали трюфели, горничные начали сервировать стол для горячих напитков. Большинство дам отдало предпочтение черному или ромашковому чаю, мужчины выбрали кофе – эспрессо или американо. Кофе по-турецки попросил лишь директор американского хедж-фонда, судя по всему решивший не отступать от своей привычки в каждой новой стране узнавать как можно больше о местном колорите. То, что сами турки делали вид, что находятся вовсе не в Турции, его не смущало.

– Кто-нибудь может потом погадать мне по кофейной гуще? – спросил американец, как видно полагавший, что подобные гадания являются неотъемлемой частью национальной традиции.

– Не волнуйтесь! – ответила хозяйка по-английски. – Вам не придется сохранять гущу. С минуты на минуту здесь будет ясновидящий!

– Не могу дождаться! – вздохнула подруга журналиста. – Мне просто необходимо поговорить с ним наедине!

Пери огляделась по сторонам. Все эти женщины жили в вечном страхе перед Богом, мужем, разводом, бедностью, террористами, толпой, позором, безумием. В их роскошных домах царила безупречная чистота, а в их головах никогда не возникало даже мысли о какой-то другой жизни. С малых лет они овладели искусством подольщаться к отцам, а выйдя замуж, достигли таких же высот в искусстве подольщаться к мужьям. Те, кто был замужем давно, высказывали свое мнение чуть громче и смелее, но никогда не переступали невидимой черты.

Себя Пери к их числу не относила. Она никогда не боялась отца, никогда не боялась мужа, Бога она тоже старалась не бояться, хотя ее отношения с Ним и были чрезвычайно противоречивы. Снедавшие ее тревоги имели совсем иную природу. Она боялась себя. Боялась темноты, жившей в ее собственной душе.