Элиф Шафак - Три дочери Евы

Пери села на кровать. Тяжелые предчувствия камнем лежали на сердце. Тревога родителей, казалось, передалась и ей, хотя у нее и были совсем другие причины для беспокойства. Она боялась, что никогда ничего не добьется здесь и будет иметь жалкий вид на фоне студентов, которые уж точно лучше ее образованы и знают язык не в пример ей. Конечно, она не только учила английский в школе, но и ночи напролет читала английские книги. И все же ее языкового запаса вряд ли будет достаточно, чтобы понимать сложные лекции по философии, политэкономии и остальным дисциплинам. Наверняка ее ждет полный провал. Пери отчаянно боролась с унылыми мыслями, но когти страха сжимали ее сердце все крепче. В горле у нее вспух ком, глаза увлажнились. Слезы потекли по щекам теплыми ручьями, это было знакомое и, как ни странно, приятное ощущение.

Стук в дверь отвлек Пери от печальных раздумий. Прежде чем она успела ответить, дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Ширин.

– Привет, соседка!

Пери в последний раз всхлипнула, смахнула слезы и улыбнулась.

– Я же говорила: оставляй дверь открытой. – Ширин остановилась посреди комнаты, уперев руки в бока. – Вспомнила о своем парне?

– Что? – не поняла Пери.

– Ты же плакала. С парнем рассталась?

– Нет.

– Молодец. Мужчины не стоят слез. Тогда что? Рассталась с милашкой-подружкой?

– Что? Нет, конечно!

– Хорошо-хорошо, не сердись! – сказала Ширин, вскинув руки в шутливом извинении. – Я гляжу, ты просто как сухая макаронина, вся такая прямая и правильная. А вот я скорее уже свежесваренная паста.

Сравнение показалось Пери настолько забавным, что она невольно улыбнулась.

– Ну, если дела сердечные ни при чем, значит ты скучаешь по дому, – произнесла Ширин скорее утверждающим, чем вопросительным тоном. – Счастливая!

– Почему это я счастливая? – удивилась Пери.

– Потому что по дому может скучать только тот, у кого он есть. – Ширин уселась на стул и извлекла из кармана бутылочку с красным лаком для ногтей, таким ярким, будто бы в него добавили свежую кровь. – Не возражаешь?

Не сочтя нужным дожидаться ответа, она скинула шлепанцы и принялась красить ногти на ногах. Воздух наполнился едким химическим запахом.

– Теперь, когда твои предки уехали, я могу кое о чем спросить тебя начистоту? – поинтересовалась Ширин. – В каких ты отношениях с религией?

– Я… Трудно сказать… – с запинкой пробормотала Пери, словно, прежде чем ответить на этот вопрос, ей нужно было решить его для себя. – Не то чтобы я очень религиозна. Но я верю в Бога.

– Хм. Верить в Бога и быть религиозной не совсем одно и то же. Скажи, например, ты ешь свинину?

– Нет!

– А как насчет вина?

– Несколько раз пробовала. С папой.

– Так, кое-что проясняется. Ты серединка на половинку.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Пери.

Но Ширин уже не слушала – она увлеченно рылась в карманах. То, что она искала, никак не находилось, тогда она вскочила и, сердито наморщив нос, направилась в свою комнату напротив. Чтобы не смазать только что нанесенный лак, передвигалась она на пятках.

Охваченная любопытством и досадой одновременно, Пери вошла вслед за Ширин в ее комнату, дверь в которую была широко распахнута. При виде царившего там беспорядка она буквально остолбенела. Баночки с кремом для лица, коробочки с тенями для век, флаконы с духами, кружевные перчатки, огрызки яблок, пустые пакеты из-под чипсов, банки из-под колы, книги и страницы, вырванные из журналов, валялись повсюду. На стенах тоже висели журнальные картинки, а также плакат группы «Coldplay» и черно-белая фотография темноволосой женщины, читавшей книгу Форуг Фаррохзад. Напротив красовался огромный плакат, с которого на Пери смотрел Ницше, с его знаменитыми пышными усами. Рядом, в золоченой раме, висела увеличенная цветная фотокопия какой-то персидской миниатюры. А посреди всего этого хаоса стояла Ширин и рылась в своем рюкзаке.

– Ты сказала, я серединка на половинку, – напомнила Пери. – Что ты имела в виду?

– Наполовину мусульманка, наполовину – вполне современный человек. Свинины не переносишь, а против вина не возражаешь. Думаю, против водки или текилы тоже. Строгих постов в Рамадан не соблюдаешь, разве что иногда, без фанатизма. Совсем порвать с религией боишься, ведь кто знает – вдруг жизнь после смерти действительно существует. Лучше не портить отношений с Богом. Но и лишать себя свободы не хочется. Так что ты пытаешься усидеть на двух стульях. Таких, как ты, много сейчас. Предпочитают жить, если можно так сказать, в стиле фьюжн. Так называемые современные мусульмане. Muslimus modernus.