Юрий Козлов - Враждебный портной

Каргин и раньше слышал про демонов, вселяющихся в одежду, особенно долгое время провисевшую без носки. Наверное, им было в ней сухо и тепло, как летучим мышам в чердачных перекрытиях. А может, если допустить, что демоны когда-то были (плохими, какими же еще?) людьми, их фантомно тянуло к одежде и они выбирали ее, как жилище, по вкусу и размеру? Естественно, они приходили в ярость, когда кто-то покушался на их обитель.

У Каргина самого висело в загородном доме угрюмое, как неподъемный долг, синее до пят пальто неизвестного происхождения. Он каждый раз вздрагивал, когда открывал в гараже на нижнем уровне шкаф и широченное — косая сажень в плечах — пальто как будто выпрыгивало на него с намерением то ли обнять, то ли задушить. Скорее задушить. Должно быть, пальто полагало, что ему не по чину висеть в гаражном шкафу среди рабочей одежды. Каргин подозревал, что пальто осталось от дизайнера, которого он уволил незадолго до окончания строительства.

Уже заканчивали внутреннюю отделку. Второй уровень был полностью готов и обставлен. Каргин неурочно приехал и застал этого дизайнера раскинувшимся на его недешевой — фигурного литья — кровати с двумя весьма симпатичными девушками. Каргина ( как одежного демона ?) охватила ярость, что ничтожный халтурщик — он до сих пор бился головой о железные, в виде косо обрезанных труб светильники в холле, а в ванной с ненавистью смотрел в панорамное зеркало, растягивающее, как гармошку, его и без того не худое тело, — знается с такими молодыми и красивыми девушками. Но еще больше разъярило, что девушки смотрели на Каргина с нескрываемым презрением, как на какой-то биологический мусор. Они, совершенно не стесняясь его присутствия, как знатные римлянки присутствия раба, величественно пронесли длинные обнаженные тела в ванную, где, кажется, уже висело это отвратительное зеркало. А он был не рабом, а хозяином этого дома и отнюдь не считал себя биологическим мусором ! Так что в синее пальто, как в коммунальную квартиру, могли вселиться сразу два демона: мести — со стороны дизайнера, и завистливой похоти — со стороны Каргина. Потом рабочие поведали ему, что дизайнер неделями жил у него в доме, выдавая себя за его... сына.

Слышал он и про то, что если одежду носил злой человек, она каким-то образом пропитывалась злом и приносила беды своим последующим носителям. Вот почему сведущие люди никогда ничего не покупали в секонд-хендах .

Каргин вдруг вспомнил, как нехорошо и тревожно было ему в обществе Гогота — первого в их классе носителя фирменных джинсов. Каргин, как любой советский подросток конца шестидесятых прошлого века, страстно мечтал о джинсах. Наладить их выпуск было раз плюнуть, во всяком случае проще, чем отправлять на земную орбиту космические корабли, но советская швейная промышленность работала, как если бы никакой моды и, следовательно, джинсов не существовало. Это сейчас Каргин мог формулировать гипотезу, что в советскую швейную промышленность, а может, и не только в швейную, вселился... дьявол, который принципиально не носит ни « Prada » , ни « Lee » , ни « Levi Strauss » , ни « Wrangler ». Только « Москвошвей » , «Салют», « Кимрская трикотажная фабрика »! Одним словом — « Сделано в СССР »! А тогда он слонялся по «точкам», где можно было встретить фарцовщиков — будущих олигархов и владельцев той самой (дьявольской?), отказывающейся шить джинсы советской промышленности. Каргин маниакально пытался подобрать себе хоть что-то, но, во-первых, его размер был самый ходовой, а потому его никогда не было в наличии, во-вторых, денег у Каргина принципиально не хватало. Он устал от предложений сегодня дать задаток, а завтра после доплаты получить запечатанные в пакет джинсы. Фарцовщики в свою очередь устали от его вязкой неперспективности, а потому демонстративно отворачивались, когда он появлялся на « точках ». Каргину оставалось только читать наклейки на их обтянутых джинсами задах. Наверное, я — идиот, грустно размышлял Каргин, удаляясь от « точки » , растворяясь в толпе скверно одетых в изделия дьявольской промышленности людей, лишнее звено между желанием и его исполнением. Эта мысль многократно посещала его и в последующие годы. Да и сейчас, когда он почти дожил до пенсии, не оставляла его.

Каргин прекрасно знал, что Гогот — жлоб и тупица, но когда они были вместе, он почему-то безоговорочно признавал его неизвестно на чем основанное лидерство. Это было тем более странно, что Гоготу было мало дела до Каргина, он всего лишь терпел его почтительное присутствие рядом с собой. И естественно, пользовался. Каргин рядом с ним становился никаким, человеком без формы, то есть готовым отлиться в любую угодную Гоготу форму. Каргин смеялся над его примитивными хохмами, хотя ему было не смешно. Ходил с ним пить пиво в кафе « Автомат » на Невском, хотя ненавидел кислое, с пенным хрюканьем льющееся из стояка в непромытую кружку автоматное пиво. Для этого требовалось бросить в железную щель жетон, приобретенный в кассе за двадцать две копейки. «Автомат», где напитки и закуски усложненно приобретались за жетоны, цинично противоречил « лезвию Оккама » , запрещающему умножать сущности без необходимости . В «Автомате» сущности бессмысленно умножались на жетоны и железные стояки с лязгающими прорезями, вместо того чтобы вернуться в естественное состояние обычной советской столовой с тетками в условно белых халатах, швыряющих на подносы тарелки. А один раз Каргин (это был верх, точнее, низ его падения) по требованию Гогота доставил букет с дореволюционным (тот настоял) текстом: « Олег Юрьевич ( имя отчество Гогота ) кланяться велел !» — какой-то лохматой студентке, отбывавшей производственную практику в букинистическом магазине на Литейном. Студентка и толкавшиеся возле отдела « Антикварная литература » книголюбы посмотрели на него как на опасного придурка.