Алексей Колышевский - Секта. Роман на запретную тему

… – Я еще в форме, по-твоему, Эгер? Не отвечай. Я так долго хотела назвать тебя по имени, у меня комок стоит в горле. Не думала, что к старости я стану сентиментальной, – она закинула руки за голову и дотянулась до изголовья кровати, – и мне хочется добавить «дурой», но я не настолько самокритична.

– В форме?! Ты называешь это выкачивание из меня жизни «быть не в форме»?! Зачем напрашиваться на комплимент? Я и так скажу, что ты самая лучшая.

– Мне очень долго не хватало комплиментов. Знаешь, в продвинутом американском обществе не принято делать женщинам комплименты. Все опасаются угодить под суд за сексуальное домогательство, а без комплиментов женщины начинают жрать что ни попадя и превращаются в надувных хрюшек.

– Пэм, не буди во мне ревнивца. Мне как минимум неприятны мысли о тех, с кем ты наверняка спала, ведь с нашей последней встречи ты не поправилась ни на грамм.

Пэм приподнялась на локте и с изумлением уставилась на Игоря:

– Ты сошел с ума? О чем ты вообще говоришь? Какой бред. Милый, мы не виделись – сколько? – десять лет? И спустя десять лет ты говоришь мне о каких-то… Неужели не осталось ничего между нами и ты опустился до пошлости?

– Когда-то между нами было зло, в которое мы верили, Пэм.

– Я и сейчас верю в него, Эгер. Не будь его, не было бы и меня, и тебя, и нашего мира.

– А ты видела что-то, кроме НАШЕГО мира? Мира, в котором, кроме постоянного напряжения, нет ничего!

– Эгер, я прошу, не смеши меня. Еще не хватало, если ты признаешься, что за десять лет стал кем-то вроде доброго самаритянина.

– А если и так? – он со смехом навалился на женщину. – Я шучу, дорогая. Шучу… Все идет как надо, я у них доверенное лицо. Скоро заставлю их целовать козла под хвостом, недолго осталось. Всякая власть – это прежде всего пресыщенность, и распятие отнюдь не ее символ. «Сильные выбирают новую религию», как тебе? Те, кто привык к поклонам, не станут кланяться сами. Гордость не позволит.

– Ты полагаешь, что положение не так катастрофично, как это видится из Америки? Нынешняя Россия щекочет нервы многим, нам в первую очередь.

Игорь поцеловал ее в лоб, словно маленькую девочку, встал и принялся одеваться:

– Я сделаю все, что от меня зависит. Пора, – он взглянул на часы, – мне пора возвращаться. Сеченов умен, не хватало, чтобы он сопоставил мое отсутствие с твоим прилетом.

Она тоже встала, подошла к Игорю сзади и прижалась всем телом:

– Когда мы встретимся?

– Не знаю. Приезжай почаще.

– Нет, Эгер. Я не имею в виду секс раз в десять лет потому, что если следующий раз случится с таким же интервалом, то я боюсь, что мы разочаруем друг друга. У нас и жизни-то осталось меньше половины, и лучшая половина уже прошла.

– Постой-постой, ты на что-то намекаешь?

– Вот, возьми, – она протянула Игорю металлический кругляш на веревке, – я купила его в какой-то сувенирной лавочке. Это для тебя.

Игорь внимательно посмотрел на кругляш – ничего особенного, никаких наговоров, никаких надписей. Просто блестящая отполированная штука с продетым в центре капроновым шнурком.

– Спасибо, а для чего это?

– Говорят, что он притягивает человека, который взял его добровольно, – она усмехнулась. – Хочешь ко мне притянуться?

Игорь молча взял кругляш и обнял ее.

…Руки Германа жили собственной жизнью, продолжая сбрасывать несуществующих гадов. Сам он ловил ртом воздух, и сердце вновь сорвалось в беспорядочный галоп.

– Мне… плохо, – он жалобно взглянул на Мистера Ты, – сердце опять…

Мистер Ты поднес правую ладонь к груди Германа и, выдержав паузу, задумчиво произнес:

– Запустил ты себя. Даже, я бы сказал, растратил. Твое сердце словно птица в силках, из которых ей не выбраться. А силки – это твои нервы, дружок, и чем больше ты нервничаешь, тем больше они опутывают птицу, душат ее.

– Есть какие-нибудь таблетки? – Гера побледнел, и на лбу его выступил холодный пот. – Я сейчас сдохну.

– О нет! – Мистер Ты шутливо поднял руки вверх. – Только не у меня дома. Таблеток у меня нет, зато, – в руках его оказалась пачка каких-то особенных игл, – есть вот это.

– Что это?

– Не все ли равно? Сейчас станет легче, – и Мистер Ты прямо через одежду воткнул в тело Германа несколько иголок: неглубоко и не больно.

Гера почувствовал, как сердце начало успокаиваться, а голова проясняться.

– Это китайская медицина? – с уважением в голосе спросил он.

– Я же говорил тебе, что прожил в Китае полтора года, да и здесь, когда нет гостей вроде тебя, от нечего делать все время учусь чему-нибудь.