Валерий Волошин - После приказа

— Отдай!..

— Не понял? — сплюнул окурок Мацай, скривив губы.

— Шапку отдай!

— Ты чего, шизик, где я тебе ее возьму? Хотя… — Мацай огляделся по сторонам и, увидев стоящего поблизости Ртищева и других молодых солдат, которые с напряженными лицами наблюдали за разыгрывающейся сценой, резким движением снял с Шуркиной головы шапку и протянул ее Глебу: — На, подойдет?..

Антонов не шелохнулся. Ртищев тоже не двинулся с места, только совсем побелело его лицо да потупился взгляд. Мацай покрутил его шапку, как бы прикидывая размер, сказал с хрипотцой Глебу:

— Нет, паря, маловата тебе она будет. Забирай назад, — бросил он ее в руки облегченно вздохнувшему Шурке и требовательно сказал тут же находившемуся Бокову: — Давай свою!

Боков с готовностью снял головной убор и покорно протянул его Антонову.

— Чужого не надо, — отмахнулся Глеб и вплотную шагнул к Мацаю. — Ты мне мою верни!

— Пожалста, бери эту, служивую, — приподнял со своей головы шапку Мацай. — Мне не жалко, все равно на «дембель»…

— Отдай ту, которую за пазухой греешь!

— Ну, козел, не в свой огород лезешь! — сверкнул глазами Мацай.

Они были одинакового роста, стояли нахохлившись, как два петуха, и казалось, что стычки между ними не миновать.

— Что здесь происходит? Или уговаривать вас надо строиться?! — прогремел бас прапорщика Березняка. — Кончай перекур!.. Антонов, почему без головного убора?

Глеб сразу поник, замялся.

— Да вот, товарищ прапорщик, посеял где-то шапчонку-то молодой. Я ему свою предлагаю — увольняюсь ведь, — покровительственно начал объяснять Мацай, светлея взглядом.

— Ой ли!.. М-да, — недоверчиво покачал головой Березняк, пощипывая ус и поглядывая то на Мацая, то на Антонова. — Так я и поверил… Разбираться сейчас не буду, значится. Знамо дело, что не утерял Антонов шапку, а кто-то спер ее у него…

— И вы думаете, я?! — искренне возмутился Мацай, перебивая старшину и отступая на шаг с намерением расстегнуть крючки шинели на груди, чтобы демонстративно показать, что у него там спрятано.

— Конечно, книга там, — усмехнулся Березняк, — можешь не доставать. Небось «Преступление и наказание» Федора Достоевского…

Слова старшины совпали с моментом, когда Мацай выдернул из-за пазухи толстую книгу в темном переплете и от растерянности, что Березняк, точно снайпер, попал в десятку, не знал, куда ее деть. Солдаты заулыбались. А Глеб стоял обескураженный: неужели он ошибся, напраслину возвел на человека?

Старшина роты, чеканя слова, отрубил Мацаю:

— Всяко бывает, хлопче. Но Березняка не проведешь. И то, что я раскусил финт с книгой, подтверждает мою догадку. А посему, если до завтра Антонову шапка не возвернется, то вы, товарищ рядовой Мацай, нескоро получите предписание об увольнении из армии. Помашете своим «дембелям» ручкой, а сами еще покумекаете, что такое солдатская служба и дружба. Ясно?! А сейчас стройся!..

Утром Антонов нашел свою шапку, засунутую в рукав шинели. Улыбающийся во весь рот Мацай потом в парке, передавая ему торжественно свой автомобиль, будто бы невзначай, тихонько высказал, глядя ясными глазами:

— Ну вот, сговоримся так, золотце мое. Я тебе — «Урал», машина-зверь! А ты мне после принятия присяги отдашь свою чистоплюйскую парадку. С шинелькой, шапкой… Не шантрапой же дяде Мацаю на вокзал двигаться! Я бы мог не просить тебя, позаимствовать у другого «салаги». Но размеры у нас только с тобой одинаковые. Так что, сынок, уважь «старика». Походишь в моем…

— А булку с маслом не хочешь? — осадил напутственную речь Мацая Глеб.

— Не сделаешь, устрою тебе другую присягу, коз-зел. И запомни: я не Коновал, плевков никому не прощаю! — еще тише прохрипел Мацай, пристальные глаза которого сразу же из голубых превратились в болотистые, точно затягивали в трясину…

…Антонов смотрел, как Мацай опустился перед алым стягом на колено, поцеловал полотнище. «Что же он за человек? — думал о нем Глеб. — Если может подличать, обличье менять, значит, за душой у него пустота, нет ничего святого. Ишь, как рисуется, показывая волнение».

Их поздравляли. Говорили напутственные слова командир полка, отец одного из солдат, ветеран труда, который приехал из города мастеров Златоуста…

Выступал секретарь райкома партии, когда на плац вылетела черная «Волга» и, скрипнув тормозами, остановилась у трибуны. Из нее выскочил молодой человек в штатском, подбежал к секретарю райкома и что-то прошептал на ухо. Полк затих в тревожном ожидании.