Энна Аленник - Напоминание

Алексей Платонович пришел домой позднее обещанного часа. Осунулся он за этот день, но и воспрянул.

За поздним обедом Нина спросила:

— Были очень тяжелые операции?

— Их было две. Одну делал я. Другую — мне. Причем не в клинике, где оперировать меня неудобно, а на совещании…

— Из-за статьи?

— Прочла! — Почему-то он был тронут этим и посмотрел благодарно.

У Нины сбивчиво вырвалось:

— Но что там такого, нет, наоборот, не такого?

— А вы не заметили? Это оплошность. Усмотрели, будто в статье принижается советская медицинская промышленность…

— Только и всего… — пробормотала Нина.

— Не только и всего, — уточнил он. — Мне предложено написать другую статью, где я должен восхвалять наш инструментарий.

— Ну хоть кто-нибудь возражал?

— «Кто-нибудь» бледнел и выступал с согласием.

И среди них — мой ученик по фамилии Грабушок. Я позволил себе попросить прочесть присутствующим злополучный абзац статьи. Послышались голоса в поддержку, «Ни к чему. Все статью читали», — сказал председатель.

Пришлось без шпаргалки процитировать, как я восхваляю добротный, надежный импортный хирургический инструментарий, и задать вопрос: кто этот инструментарий создал? Талантливые конструкторы, инженеры, рабочие — или эксплуататоры-капиталисты?.. На этом совещание кончилось. Председатель объявил, что выводы будут сообщены клинике.

Сказав это, Алексей Платонович с аппетитом принялся за вторую котлету. Потом посмотрел на Нину поверх очков:

— «Колокольчики мои, цветики степные, что глядите на меня, темно-голубые?»

Продекламировал он мягко. Но сразу же:

— Знаете, с такими глазами, как у вас сейчас, в плакальщицы приглашают. Этого я не ожидал. Вы догадались, и я догадываюсь: разговор еще не закончен. Но мне сегодня удалось свалить гору с плеч. Во всеуслышание удалось сказать то, что сказать должно. И уж совершенно секретно сообщу, что настроение у меня — превосходное.

После обеда было тихо-тихо.

Алексей Платонович что-то писал. Нина хозяйничала рассеянно, с трудом вникая в свое кормительное и поительное дело.

Но вот постучала в открытую дверь спальни-кабинета, стараясь не перелить чай из стакана в подстаканник.

— Спасибо, зачем же сюда? Выпьем вместе. Хотите, расскажу вам о сегодняшней нашей операции? Но одну минутку.

Он дописал что-то, вышел в столовую и за чаем рассказал:

— Недели три назад пришел ко мне на прием молодой человек с приятным лицом, сложением античного бога и глазами мученика. Оказалось, женат уже около года. У него любящая жена. Он любит ее, как десять тысяч братьев любить не могут. Но настоящими супругами они до сих пор не стали. Почему? Не могут понять. И оба чувствуют, что начинают сходить с ума.

Я осмотрел его. Причина этой подлинной трагедии таилась не в нем. На следующий прием по моей просьбе пришла жена. Давно я не видел такого классически гармоничного развития. Природа позаботилась обо всем.

Но при этом коварнейшим образом отказала ей в возможности стать женой и матерью.

Так вот, сегодня, с помощью Николая Николаевича Бобренка, была проделана нелегкая операция, какой нам делать не приходилось. Мы исправляли коварную ошибку природы. Кстати, — Алексей Платонович посмотрел на часы, — сейчас мы узнаем о самочувствии нашей красавицы. Вот-вот должен позвонить Бобренок. Он рвался на совещание, а я его не пустил, оставил в клинике заместителем.

— И правильно, что рвался. Он был бы там полезнее других.

— Он ив клинике будет… — Алексей Платонович быстро поправил себя: То есть он уже полезнее других.

«Будет… если вас не будет — так вы хотели сказать?» — мысленно спросила Нина. Эти слова не выходили у нее из головы, чем бы она ни занималась и чем бы ее ни занимали.

— Что случилось? Должен звонить и не звонит. Это на него не похоже, сказал Алексей Платонович. И добавил, как одно с другим связанное: Хорошо, что Варвара Васильевна далеко от всей этой абракадабры. А вам досадно не повезло…

Его перебил телефонный звонок.

Нет, это не Бобренок. Звонит больной воспалением легких рыцарь печального образа — Сергей Михеевич.

— Дошло? — гремит ему в трубку Алексей Платонович. — Какой болван торопится к ложу больного с такой информацией?

Ответ Сергея Михеевича вызывает смех и вопрос:

— По-твоему, я уже не имею права смеяться, я должен рыдать?.. Нет, ты не говоришь, ты задыхаешься.

Пневмония, окрашенная страхом, дает такой эффект.