Славомир Мрожек - Дневник возвращения. Рассказы [Сборник]

Итак, мы с Сусанной гасим пожар — это, конечно, только так говорится — что могут сделать два человека с лопатами? Для нас было важно как-то действовать, не поддаваться, поскольку от пылающего поля нашу цистерну с бутаном отделяла только узкая дорога и низкая ограда. Цистерна, само собой, не герметична, и газ из нее улетучивается, она легко может превратиться в бомбу, а бомба — по соседству с домом. Если же загорятся придорожные деревья, то они припорошат огнем крышу, и так далее. Так что нужно хотя бы не пропустить огонь к дороге.

Я впервые играю в пожарного и познаю на своей шкуре, что это значит. А именно: дышать невозможно, так как горят легкие, и от дыма задыхаешься. Приходится то и дело прерывать работу и отходить от пламени, чтобы хоть немного подышать. Раскаленный воздух жжет глаза, от углей под ногами сгорают подметки. Сгорели бы и волосы, если бы не лысина и шапка (Сусанна обмотала голову полотенцем), зато опалены брови. От лопаты на ладонях появляются болезненные волдыри, ведь мы пока еще городские. Но ужаснее всего остервенение, ярость, которая тебя охватывает. В таком состоянии человек ни с чем не считается и скорее погибнет, чем отступит.

И мы не отступаем. Я еще молод, мне всего шестьдесят, и силен, лишь годом позднее меня забрали в больницу, из которой я вышел уже не таким, как прежде. Ну, а пока мы еще не отступаем, боремся.

На дороге, ведущей от деревни, появляется двухтонный «Шевроле». Подобные пикапы, «Шевроле» или «Форд», являются частью мексиканского пейзажа. В кабине всегда виднеются три или даже четыре сомбреро, до полутора десятка в сомбреро всегда сидят сзади на бортах кузова. Сегодня скорее увидишь не сомбреро, а шляпы техасского типа, примерно такие, как у ковбоя с рекламы сигарет «Мальборо», и — все чаще — кепки-бейсболки. Шесть лет тому назад преобладали традиционные сомбреро. Они куда-то едут, но, похоже, их главная миссия — езда как таковая. Иногда это federates, или, что еще хуже, judiciales, зловещая политическая полиция в штатском, а куда и зачем они едут — лучше не спрашивать.

Итак, «Шевроле» подъезжает все ближе и останавливается. Человек пятнадцать мужиков выскакивают оттуда и — во главе с одним толстяком — идут по направлению к нам. Я испытываю огромное счастье, ибо теперь мы уже не одни, нам идут на выручку.

Толстяк в техасской шляпе возглавляет группу, остальные, в соломенных сомбреро, держатся в нескольких шагах позади. Толстяк подходит ко мне, его спутники останавливаются. Толстяк снимает свою белую шляпу, я — свою брезентовую охотничью шапку с наушниками, купленную в Париже. Толстяк протягивает мне руку, я — свою. Все торжественно, согласно обычаю. Мы пожимаем друг другу руки, после чего покрываем головы. На Сусанну толстяк не обращает внимания, поскольку Сусанна — женщина; тоже согласно обычаю.

— От имени моей мексиканской отчизны, — произносит толстяк, — спасибо, secor, за участие в спасении экологического наследия нашей прекрасной страны. Мы высоко ценим твой труд и затраченные тобой, semor , усилия, ради благородного дела…

И так далее, и так далее. Я еще не был знаком с мексиканской риторикой, потому принял его слова за чистую монету. Я знал лишь, что вежливость и торжественность здесь обязательны, и подумал — ну да, сначала ритуал, слегка напыщенный, но потом они сразу же примутся за работу. Правда, время было дорого, пожар распространялся ужасающе быстро, но, ничего не попишешь, обычай есть обычай. Говорил он еще довольно долго, но я слушал не испытывая тревоги, ведь для полутора десятка крепких мужиков справиться с огнем было пустяком. Наконец он снова снял шляпу, а я свою шапку, он протянул мне руку, а я ему свою, затем — мужественное рукопожатие, он надел шляпу, я — шапку, он повернулся и начал удаляться в сторону машины, а группа — за ним, поотстав на несколько шагов, как предписывало уважение к шефу, поскольку каким-нибудь шефом он несомненно был.

Ну вот, теперь они вернутся в деревушку за лопатами, — подумал я. Но они не вернулись, а просто сели в машину, тронулись с места и поехали дальше прямо по дороге. И исчезли.

Позднее мы узнали, что толстяк — наш сосед и местный кацик. Единственная в деревне лавочка принадлежит ему. Он обладает монополией на жареных поросят — у него собственная свиноферма. Воду из коммунального водопровода отвел на свои частные земли. Имеет партийно-доверительные связи в уезде и выше. И называют его именно так: «Толстяк», el Gordo.