Анастасия Петрова - Последняя треть темноты

Гантер обожал мировую историю — оживлял взглядом густо исписанные книги, сидя за старым кухонным столом, накрытым не очень чистой клеенкой, и вожделея бутерброд с лионской кровяной колбасой, которую отец аккуратно нарезал кружочками и всегда держал в холодильнике наготове, чтобы перед сном после бокальчика вина или рюмочки коньяка было чем закусить. Изучая немецкие орудия пыток, условия строительства «Дороги смерти» из Таиланда в Бирму, Блокаду Ленинграда, войну во Вьетнаме, вторжения в Лаос и Камбоджу, стратегические бомбардировки, коммунистическую идеологию, информационную войну с Западом, Ивана IV, обстоятельства сожжения Кранмера в Оксфорде, крушение Римской Империи, создание фон Тирпицом мощного флота в Германии, проблему запуска первых в мире межконтинентальных ракет, борьбу Англии с восставшими колониями Америки, последствия крупнейшего американского налета на Токио в 1945 году и всё-всё-всё, что попадалось на глаза, Гантер чувствовал необходимость узнавать историю подробно, не гнушаясь деталями — кто во что был одет, кто что ел, какие предметы держал в руках, на чем передвигался, как выглядел. Одноклассники прозвали Гантера профессором и не упускали шанса воспользоваться его помощью в написании докладов по истории или в подготовке к зачетам. Правда, и Гантер держал руку на пульсе — с некоторых товарищей за готовый доклад брал деньги, немного, но как раз хватало на материалы для новой игрушки. Те, у кого денег не водилось, делали Гантеру мелкие подношения в виде конфет, шоколадок, гвоздей, шурупов и молотков, а Мари однажды в благодарность позволила себя страстно поцеловать.

Между школой и работой в приходе, за которую Гантер получал символические деньги, время у него всегда было рассчитано точно. Пятнадцать минут, чтобы в покое поесть, пять-семь минут, чтобы дойти до метро, сорок-сорок пять минут, чтобы доехать до дома, полчаса, чтобы взять вещи, просмотреть новости, выпить кофе, сделать несколько упражнений по французскому и успеть на службу до того, как хористка-клептоманка из второго ряда выйдет в туалет и направится в приходскую — шарить по карманам.

В первый раз, когда Гантер застукал сорокалетнюю вдову Марго, жилистую и печальную, за постыдным делом, она так плакала и просила прощения, что мальчик решил — это не повторится. Но когда через неделю у настоятеля из кармана во время службы пропал кошелек, стало ясно, что срывы носят вполне регулярный характер. Кроме Гантера, Марго никто не заподозрил, и когда мальчик с глазу на глаз обратился к несчастной хористке с обличительной речью, она снова плакала, снова просила прощения, кляла судьбу, жаловалась на нищету, на рецидивирующий рак груди, на отсутствие мужиков (то есть помощи, она хотела сказать) и голодные рты пятерых детей. Словом, сдать ее не представлялось никакой возможности, по крайней мере, для человека с добрым сердцем.

Иногда, если Гантер не успевал из школы, за Марго следил старик Поль, семидесятипятилетний, короткий и широкий, с махровыми усами и ярко-малиновым носом. Он присутствовал на каждой службе, во время причастия всегда отпивал из чаши гораздо больше других, а с хористкой был давно знаком, поэтому чуть Марго отойдет якобы в туалет, Поль — за ней. Все прихожане подозревали парочку в любовной связи.

Саша не очень решительно плелась рядом с Гантером, хотя слушала его внимательно. Говорил он интересно и много.

— Ты меня просвещаешь? — недовольно спросила она, остановившись на энном светофоре.

— Ты ведь сама за мной идешь.

— Я иду не за тобой, а домой. Просто нам по пути, и мне скучно.

— Так найди себе занятие.

— У меня их полно.

— Так не находи себе новых занятий, — Гантер усмехнулся, и на секунду его лицо показалось Саше приятным.

— А что? Сидеть часами в Сети, как ты, постить политические статьи и притворяться, что мне не плевать на незнакомых людей на другом конце планеты?

— А тебе правда плевать?

— Да ладно! Твоя одержимость насквозь фальшива. И ты не убедишь меня в том, что искренне переживаешь за негров в Африке!

— Да при чем здесь негры и Африка! Я говорю тебе о том, что касается лично тебя!

— Лично меня не касаешься даже ты, хотя ты стоишь меньше, чем в метре.

— То есть если бы сейчас на меня кто-то напал и попытался убить, тебе было бы все равно?

Саша насупилась, приняла вызов и была готова идти в атаку. Загорелся зеленый свет. Но Гантер так и стоял на месте.

— Да, мне было бы плевать.