Илана Мьер - Последняя песнь до темноты

Илана С. Мьер

Последняя песнь до темноты

(Лира и кольцо — 1)

Перевод: Kuromiya Ren

Якову

Моей лестницы больше нет,

И я должен лежать там, где начинаются лестницы,

И сердце заперто в мешке костей.

— В. Б. Йетс

ЧАСТЬ 1

ГЛАВА 1

Музыка доносилась до окна с запахом жасмина, лира играла очень старую песню о летних ночах, которую Дан знал с детства. Торговец улыбался себе, вырезая последние фигуры на колонне, над этим он работал весь вечер. Потому он любил работать в комнате с видом на улицу. Особенно летом, когда на Ярмарке Середины лета в Тамриллине собирались все певцы и артисты. Особенно певцы, обученные Академией поэты, чье искусство было гордостью Эйвара даже сейчас, веками после потери чар. Жена Дана жаловалась на шум, но в этом были все женщины.

Она жаловалась на многое, несмотря на значительное состояние Дана Бейлинта, за все те годы, которые они были в браке. Это было утомительно. Хуже того, это усиливало тревогу Дана, а жизнь его, как она должна была знать, была напряженной.

Корабли приплывали и уплывали, никто не знал, потонут ли с одним из них все богатства. У него была страховка, но агенты все время пытались обмануть. Всего месяц назад Дан потерял корабль в морях на дальнем востоке, весь груз жаккарда и специй навеки ушел к Майе. Он был одним из немногих торговцев Тамриллина, достаточно смелых и богатых, чтобы отправлять корабли в дальние моря, которые, как говорили, были красными от крови.

Дан в это не верил. Он подозревал, что капитанам кораблей нравилось сочинять истории, чтобы повысить цены. Что говорить об агентах страховки. Не было сомнений, что это рискованно, и его — Дана Бейлинта — знали из-за того, куда он осмеливался посылать корабли, как он рисковал. Дан был смелым, при дворе были его информанты, он украшал жену шелками и жемчугами, его сыновья могли унаследовать империю. И его дочь, если выйдет удачно замуж, в чем он не сомневался.

Его работа на день была закончена, Дан видел, что в лампах кабинета масла осталось еще на час. Он не позвал слугу, чтобы тот зажег лампы в коридоре, а замер у черной сатиновой накидки с золотой вышивкой на кресле. Она прибыла сегодня, к его радости. Он мысленно просчитал примерную стоимость: две дорогие привезенные ткани, сшитые вместе, изящная вышивка. Золотая застежка, которую он заказал в порыве, которая будет блестеть на его горле под лампами. Да, было дорого, но он собирался пойти на Маскарад Середины лета, в дом Придворного поэта, так что траты его не волновали.

Ценнее всего была маска, которую Дан поднял со стола и прижал к лицу, глядя на себя в зеркало в серебряной раме, которое само стоило целое состояние. Его глаза смотрели на него в обрамлении черного с золотыми узорами листа. Даже вечерний свет ламп мерцал на этой позолоте. Меч в узорах, рукоять и ножны идеально подходили друг к другу, и они дополняли образ. Он заказал маску и меч у мастера из Майдары, работы отличались от традиционного стиля Эйвара, и он был уверен, что будет выделяться. Дану нравилась эта мысль. Он намеренно не приглашал жену на маскарад с ним.

Думать о таком не стоило в то время ночи, когда ему нужно было спать. При дворе его привлекало еще кое-что: дамы, уставшие от браков до договоренности, живо интересовались человеком, который испытал моря, красные от крови.

Словно прочитав мысли Дана, певец снаружи закончил песнь о лете и принялся за неприличную балладу, ее бодрый ритм звучал странно в тишине ночи. Дан не мог разобрать слова, было что-то про обольщение. Об этом были многие такие песни.

Его информанты при дворе помогали в таких делах, сообщила Дану об интересах, возможностях. Например, удобно было знать о часто отсутствующих мужьях. Но это был не лучший способ использовать связи, Дан предпочитал получать от них информацию полезнее. Когда король был на грани помолвки с южной королевой, годы назад, Дан заранее уловил это, и он добыл такой красивый и большой изумруд, что его по сей день обсуждали при дворе. Подарок короля для невесты окружили золотом, сделали кулоном. И годы подобных действий укрепили власть Дана, расширили сферу его влияния, даже при дворе, ярко сияющем, как и вся столица.

Дан опустил маску, ощутил теплый летний воздух на лице. Сова тихо ухнула у окна. Песня подходила к концу, и Дан надеялся, ради своей жены, что поэт заканчивает. И ради себя тоже. Он собирался идти в кровать, быстро уснуть. Но сначала он встал у окна и смотрел на серп луны, обдумывая многое. Переваривая.