Анар - Шестой этаж пятиэтажного дома

Заур встал, и они говорили уже стоя.

— Ты бы ее не узнал, Зауричек, так она похудела. Ей было очень больно, но она все старалась шутить. «Зато никто не увидит меня старой и некрасивой», — говорила. Лечил ее такой симпатичный врач, совсем молодой парень. За день до смерти она сказала: «Жаль, что появлюсь перед таким симпатичным парнем мертвой». Все шутила: «Голой мне еще приходилось появляться перед мужиком, а вот мертвой — в первый раз». — Садись, Заур, — сказала Медина. — Кажется, он там нашел себе занятие. Я сейчас тебе чаю налью.

— Не хочу чаю. Расскажи еще о ней, — он тоже стал обращаться к ней на «ты», и она была ему теперь очень и очень близким и родным человеком.

— А что рассказывать? Был человек — и нет его. Как будто и не было. И ничего от нее не осталось. А хорошей она была, Зауричек, очень доброй. И тебя она любила. По-настоящему любила. Как она переживала, когда ты ушел!

— Я знаю, — сказал Заур, — не надо об этом.

— Я понимаю, тебе тоже больно. Но ничего, ты молодой еще, и жизнь у тебя вся впереди. Все забудется.

— Да… — сказал Заур.

Медина задумалась, потом тихо проговорила как бы сама с собой:

— И напрасно ее мучили.

— Кто?

Она помялась, но потом сказала:

— Да не знаю, кто-то из твоей родни, наверное. Ты только не обижайся. Уже после вашего с женой отъезда ей постоянно звонила какая-то женщина и говорила: «Ну что, пустобрюхая, ни с чем осталась? А у Заура скоро ребенок будет». — Она посмотрела в лицо Зауру и сказала: — Нет, не мать твоя была. Тахмина знала ее голос, это кто-то другой.

«Неужели Алия? — думал Заур. — Но ведь тогда она не знала, что у нас будет ребенок. Зачем же так злобно лгать?»

— А действительно у тебя ожидается? — уже с любопытством спросила Медина.

Заур покраснел, и на миг ему показалось, что Тахмина и была его женой, и он изменил ей с Фирангиз, завел внебрачного ребенка.

— Она и в больнице часто вспоминала тебя. До самого последнего дня.

— Что она говорила обо мне? — спросил Заур. Медина усмехнулась.

— Она говорила, что ты предал ее им.

— Кому им?

Медина пожала плечами:

— Не знаю. Так и сказала: им.

— Мамочка, ну когда же мы пойдем?

— Сейчас, сейчас, мой хороший. Они вышли в переднюю.

— А Спартак все же молодец, — сказала Медина. — Любые лекарства доставал, любых врачей на своей машине привозил и увозил.

— Когда она умерла? — спросил Заур.

— Четырнадцатого апреля, — сказала Медина. «Где мы были в этот день?» попытался вспомнить Заур и не вспомнил.

— Спасибо тебе, Медина, — сказал он уже в дверях.

— За что спасибо?

— Ну что, мамочка, мы пойдем или нет?

— Да, да, — сказала Медина и вдруг спохватилась: — Да, чуть не забыла, она же записку просила тебе передать

— Записку? — сердце Заура бешено заколотилось: может, в записке есть наконец разгадка тайны и объяснение всему. Медина прошла в комнату и вернулась с маленьким измятым листочком.

— За два дня до смерти она записала здесь секрет свои духов. Просила отдать только тебе. «Отдай Зауру, сказала пусть его жена так душится, и он будет вспоминать меня»

Заур просмотрел записку — она была написана карандашом, положил в карман, попрощался с Мединой и стал спускаться по лестнице. Теперь по ней поднимали пианино, и заслуженный рационализатор опять давал инструкции.

Заур еще раз оглянулся на дверь Тахмины, она была полуоткрыта, и стал спускаться по лестнице, по которой — он это знал — никогда уже больше не будет подниматься.

И не знал он…

…не знал, что еще раз увидит Тахмину. Однажды вечером он вздрогнет, услышав знакомый голос, бросится к телевизору и увидит ее: будут передавать видеозапись той самой бакинской программы из Москвы, в которой она поздравила его с днем рождения. И хотя ее поздравление вырезали и она лишь объявляла концертные номера, но жест ее — она отбрасывала волосы со лба так, как нравилось ему, и специально для него, — жест этот остался. Он был мгновенным, этот жест, но его не могли вытравить из записи, и Заур вспомнил строки из чьих-то стихов, которые часто повторяла Тахмина: «У нас было так мало времени, чтобы родиться в это мгновение».

В тот вечер — первый вечер в Баку, когда он узнал о |смерти Тахмины, Заур пообещал себе, что, если у него родится дочь, он назовет ее Тахминой. Он знал, что будут пересуды и недовольство в семье, и, по мере того как проходили дни и недели, он все больше пугался своего намерения Он не знал, как выйти из положения, чтобы в своих же глазах не выглядеть трусом, но, к счастью, родился мальчик, а так как за два месяца до его рождения умер отец Фирангиз, мальчику дали имя Муртуз. Муртуз-старший умер от инфаркта, ибо в последнее время тяжело переживал арест Спартака, который был замешан в каких-то валютных делах. Спартаку дали пять лет, и вся семья Муртузовых, включая Алию, как-то сразу сникла, к немалому, впрочем, удовольствию Зивяр-ханум.