Шервуд Андерсон - Смерть в лесу

Она была старухой и жила на ферме, неподалеку от нашего городка. Любой обитатель провинциального городка сотни раз встречал подобных старух, но никто ничего о них не знает. Приезжает такая старуха в город в повозке, запряженной тощей клячей, либо приходит пешком с корзиной. Может, у нее ест две-три курицы, и она продает яйца. Они у нее в корзине, и она относит их в бакалейную лавку. Там она их продает. Получает она за них кусок солонины и немного бобов, а то еще фунт или два сахара и муки.

Потом она идет к мяснику и просит мяса для собак. Она может истратить десять — пятнадцать центов, но уж за свои деньги требует товару сполна. В прежнее время — мясники даром отдавали печенку всякому, кому не лень было унести ее из лавки. У нас дома всегда бывала печенка. Как-то раз один из моих братьев раздобыл на городской скотобойне около ярмарочной площади целую коровью печенку. Мы ели ее столько, что она уже в горло не лезла. Она нам ни гроша не стоила. С тех пор я и думать не могу о печенке.

Старуха получала печенку и суповую кость. В гости ходить ей было некуда, и, добыв то, что ей было нужно, она отправлялась домой. Груз был довольно тяжелым для старого человека. Подвезти ее никому не приходила в голову. Едут себе люди по дороге и на таких старух даже внимания не обращают.

Когда я был маленьким, такая старуха, скрюченная ревматизмом, все лето и осень ходила мимо нашего дома по пути в город. А потом возвращалась домой с тяжелым мешком на спине. Два-три огромных тощих пса бежали за ней по пятам.

Ничего замечательного в этой старухе не было. Одна из многих никому не известных безымянных старух, но мне она почему-то запомнилась. Вот и теперь, через столько лет, я неожиданно вспомнил ее я все, что с ней случилось. Это целая история. Звали ее миссис Граймз, — и жила она с мужем и сыном в некрашеном домишке на берегу ручья, в четырех милях от города.

Муж ее и сын были отпетые негодяи. Сыну шел всего-навсего двадцать второй год, а он уже успел отбыть тюремное заключение. Поговаривали, что муж старухи — конокрад и продает угнанных лошадей в соседнем округе. Бывало, пропадет чья-нибудь лошадь, и он тоже на время исчезает. Никто еще не накрыл его с поличным, Как-то раз я слонялся у конного двора Тона Уайтхеда и видел, как Граймз пришел и сел на скамейку у входа. Там было еще два-три человека, но никто не заговорил с ним. Он немного посидел, потом встал и ушел. Уходя, он обернулся и в упор поглядел на оставшихся. В его главах был вызов. «Ну что ж, я хотел поговорить с вами по-хорошему, а вы не захотели! И так всякий раз, когда бы я ни приходил в город. А вот если в один прекрасный день у кого-нибудь из вас пропадет славная лошадка, что тогда?» Конечно, он на самом деле ничего не сказал. «С какой охотой я дал бы кому-нибудь из вас в зубы»- вот что говорил его взгляд. Помню, я даже вздрогнул.

Человек этот был из зажиточной семьи. Звали его Джейк Граймз. Теперь я все ясно вспоминаю. Его отец Джон Граймв поставил лесопилку в те дни, когда наш край только начинал заселяться, и нажил деньги. Потом он запил и стал бегать за бабами. Когда он умер, денег уже почти не было.

Джейк промотал остальное. Вскоре нечего уже было рубить, и земля тоже почти целиком перешла в другие руки.

Жену он взял с немецкой фермы, куда как-то в июне, во время жатвы, пришел наниматься в батраки. Она была тогда совсем еще молоденькая, насмерть запуганная девчонка: фермер приставал к ней. Она, кажется, была сиротой, отданной на воспитание, и жена фермера кое о чем догадывалась. Она вымещала свои подозрения на девушке, когда мужа не было дома. А когда жена уезжала в город за продуктами, фермер давал себе волю. Девушка говорила Джейку, что ничего по-настоящему у нее с фермером не было, да Джейк не знал; верить ей или нет.

Сам он соблазнил ее без большого труда, на первой же прогулке. Он не женился бы на ней, если б фермер не выгнал его вон. Было это так: во время молотьбы Джейк уговорил ее поехать с ним вечером покататься и в ближайшее воскресенье явился за ней.

Она улизнула из дому так, что хозяин не заметил, но когда садилась в тележку, он как из-под земли вырос. Было уже почти темно, и он неожиданно вынырнул прямо из-под конской морды. Фермер схватил лошадь, под уздцы, а Джейк достал из-под козел кнут.

Ну, и сцепились, же они! Немец был упрям. Ему, видно, было наплевать, что подумает жена. Джейк хлестнул его кнутом по лицу и плечам, но лошадь встала на дыбы, и ему пришлось слезть.