Шервуд Андерсон: Уроженка Новой Англии

Путешествие в поезде на Запад ошеломило Элси. Несмотря на свою обычную безучастность, она была взволнована. Мать чопорно сидела на своем месте в спальном вагоне, а отец расхаживал взад и вперед по проходу. Ночь младшая из женщин провела без сна, лежа с открытыми глазами на своей полке; щеки у неё горели ярким румянцем, тонкие пальцы беспрестанно теребили простыни. А поезд тем временем оставлял позади маленькие и большие города, взбирался на склоны холмов, мчался в покрытые лесом долины. Встав утром и одевшись, Элси целый день просидела у окна, разглядывая новую для нее страну.

Весь день и следующую бессонную ночь поезд бежал по равнине, где каждое поле по величине не уступало всей ферме у нее на родине. Бесконечной вереницей появлялись и исчезали города. Местность была совсем непохожа на то, что Элси когда-либо видела, и у нее возникло ощущение, словно и она сама перестала походить на себя. В долине, где она родилась и прожила всю жизнь, все имело законченный вид. Ничто не могло быть изменено. Крохотные поля казались пригвожденными к земле. Они были прикреплены к своим местам и окружены старыми каменными стенами. Поля, как и смотревшие на них сверху горы, подобно прошлому, не могли быть изменены. У нее возникло чувство, что они всегда были такими, всегда будут такими.

Элси, как и мать, сидела в вагоне, держась прямо, как вымуштрованный солдат. Поезд быстро мчался, пересекая штаты Огайо и Индиана. Как и у матери, ее тонкие руки были сжаты, пальцы переплелись. Случайный пассажир, пройдя по вагону, мог бы принять обеих женщин за арестанток в наручниках, прикованных к своим местам. Наступила ночь, и Элси снова улеглась на свою полку. Опять она лежала без сна, и ее худые щеки горели, но в голове теснились новые мысли. Ее пальцы больше не были сцеплены, и она не теребила простыни. Дважды в течение ночи она потянулась и зевнула — никогда в жизни с ней этого раньше не бывало. Поезд остановился в городке среди прерий, и так как что-то случилось с колесом вагона, в котором они ехали, пришли рабочие с горящими факелами и стали наскоро исправлять повреждение. Слышались громкие удары и крики. Когда поезд тронулся, Элси захотелось слезть с полки и побегать взад и вперед по проходу. Ей пришла в голову странная фантазия, будто люди, чинившие вагонное колесо, были новые люди из новой страны, которые своими мощными молотами разбили двери ее тюрьмы и навсегда уничтожили тот образ жизни, который она для себя выработала.

При мысли о том, что поезд продолжает двигаться на Запад, сердце Элси наполнялось радостью. Ей хотелось двигаться вечно, все прямо и прямо — в Неведомое. Ей чудилось, что она уже не в поезде и что она стала крылатым существом, летящим в пространстве. За долгие годы сидения в одиночестве у камня на ферме в Новой Англии у Элси выработалась привычка выражать свои мысли вслух. Ее тонкий голос нарушил тишину, в которую был погружен спальный вагон; отец и мать, также лежавшие без сна, приподнялись на полках и стали прислушиваться.

Том Линдер, единственный оставшийся в живых мужчина из нового поколения Линдеров, был рыхлый, склонный к тучности человек лет сорока. Двадцати лет он женился на дочери соседнего фермера, и когда его жена получила в наследство немного денег, она и Том переехали в город Эпл-джанкшен, в штате Айова, где Том открыл бакалейную лавку. Предприятие процветало, как и семейные дела Тома. Когда его нью-йоркский брат умер, а отец, мать и сестра решили переехать на Запад, у Тома были уже дочь и четыре сына.

Среди прерий, к северу от городка, в центре обширной равнины, покрытой маисовыми полями, стоял недостроенный кирпичный дом, принадлежавший богатому фермеру, по фамилии Рассел; он начал строить этот дом с намерением создать здесь самую великолепную усадьбу во всей округе, но, когда здание было почти закончено, оказался без денег и по уши в долгах. Ферма, состоявшая из нескольких сот акров маисовых полей, была разделена на три участка и продана. Однако огромный неоконченный кирпичный дом никому не был нужен. Многие годы он пустовал. Из его окон открывался вид на поля, подступавшие почти к самым дверям.

Покупая дом Рассела, Том руководствовался двумя соображениями. Он забрал себе в голову, что в Новой Англии Линдеры принадлежали к числу довольно именитых семей. Отцовский участок в вермонтской долине он помнил смутно, но, рассказывая о нем жене, не скупился на подробности.

— У нас, Линдеров, течет в жилах хорошая кровь, — говорил он, расправляя плечи. — Мы жили в большом доме и были видными людьми.