Грим - Никита Никуда

- Лубяная избушка. - Посохом, которым попирал тропу, доктор тронул обветшалый порог.

- Что там? - спросил матрос, которому из-за спин не было видно.

- Любезная тебе лубянка, - сказала Изольда, растрепанная о ветви, словно ведьма за сбором приворотных трав. - Может, это и есть дедушкин тайный кров?

- Эта развалина - кров человеческий? - удивился матрос, протиснувшийся поближе.

- Кто-кто в теремочке живет? - сказал Смирнов.

- Что вы хихикаете, поручик? Может там людоед или баба Яга, или иной хищник в хижине прячется, - сказала Изольда.

- Так давайте войдем и выясним.

- Ни окон, ни дверей не видно. Куда входить? - сказал полковник.

- Двери есть, но, к сожалению, заперты, - сказал Антон.

- Словно дверь в Европу перед славянским носом, - сказал пехотный поручик, успевший побывать лишь в мазурских болотах в 1914-м году.

- Европа-Европа, стань ко мне задом, к океану передом, - сказал полковник.

- Что это вы, господин Одинцов? Матросов наслушались? - изумилась Изольда.

Полковник смутился. Видимо, это непроизвольно у него сорвалось. Матрос же, коль уж его вспомнили, гаркнул так, что избушка вздрогнула и присела. Да и прочие содрогнулись от внезапности его крика.

- Да она сама меня боится, - произнес он не без удовлетворения. - Это дрожащее жилище прямо трепещет передо мной.

- Естественный страх пожилой девственницы-Европы перед матросским насилием, - сказал полковник.

- Какие еще будут предложения? - спросила Изольда. - Еще кто-нибудь помнит фольклор?

- Попробуем наоборот, - сказал доктор. - Избушка-избушка, встань к западу задом, ко мне передом.

- Ах, вы про Европу всё...

- Я вот шел и все думал, господа: а ведь напрасно мы послужили щитом Европе, - сказал полковник. - Европа, подмятая Азией, стала бы только сильней. Такой бы батыр у нее родился. А сейчас... Раздолбают ее шейхи к чертям. Они тоже, наверное, Шпенглера в европейских университетах почитывали.

- Насколько мне известно, господа, у последних пророков никаких предсказаний относительно шейхов не было, - сказал доктор. - Нитче все евреями и русскими Европу пугал, Шпенглер - аналогично, Достоевский - православием, Данилевский - панславизмом, Соловьев - соборностью и чем-то еще. Бердяев...

- Бердяев плохую службу сослужил России своими романтическими произведениями, - сказал полковник. - Запад его прочел и применил его философию для нашего же унижения.

- Вы известный европатолог, - сказал доктор. - Всё хулите ее.

- Но патологоанатомом не хотелось бы стать. Не такая уж честь для меня - делать Европе вскрытие.

- Да не до Европы же, господа, - притопнула в нетерпении Изольда. - Давайте же, наконец, войдем.

- А может, там еда есть, - предположил матрос.

- Не знаю насчет еды, - сказал поручик, - но обязательно нагажено, как водится в заброшенных русских избах.

- Это что за дыра в двери? - спросила Изольда.

- Вероятно, замочная скважина.

- Видно в нее что-нибудь?

- Златое сияние, - сказал Антон. - Нет, я шучу.

- К...к...к... - сказал штабс-капитан.

- Действительно, господа. Включите фонарь и пошарьте. Может и ключ где-нибудь есть, - сказал Смирнов.

Включили фонарь, отчего нечисть и призраки, про которых забыли, отхлынули и взвыли. Полковник держал светило, покуда Антон обшаривал стены и почву под ними. Ключа не нашел, но под порогом в паутине и коросте грязи обнаружил человеческую ключицу.

- Так вставьте ж ключицу в замочицу, - глумился Смирнов.

- Ковырните клавикулой, - вполне серьезно поддержал его доктор.

Кость вошла в отверстье двери, словно ключ в замок. Антон повернул ее по часовой стрелке, ключица хрустнула и сломалась. Но дверь отворилась, да так резко, словно ее наподдали изнутри. Не менее резко захлопнул ее и Смирнов, когда все вошли - чтобы нечисть отсечь - как дверь в Европу перед славянским носом, о чем сам же уныло упоминал.

Вопли, лай и рычанье за стенами от этого только усилились. Басы бесились, бесы вопили дискантом, ветер, умножая сумятицу, вторил им. Что-то грохотало над крышей, словно вернулся гро-хо-хочущий гром, избушку раскачивало. Тонкий протяжный вопль все это пронзил, словно все прочие звуки на себя нанизывал.

- Света конец, господа, - сказала Изольда в полнейшей тьме. - Флора, фауна и фортуна вконец ополчились на нас.

- Это матрос-вещун, - сказал Смирнов, - то ветер накаркал, то накликал чертей.

- Словно отпевание мертвых...

- Или наоборот. Трупы по трубному гласу восстают из земли.

- Включите же снова фонарь, - сказала Изольда, - давайте осмотримся. А то может в самое лоно попали. В логово всей этой нечисти.