Грим - Никита Никуда

- Ослы бывают упитанные, - заволновался матрос. - Надо его выследить. Чей бы он ни был этот осел.

- Осел - это ты, Васек, - сказала Изольда. - А это - ослик. И он выведет нас туда, где кисельные берега, материк мармеладу, а вместо солнца - сала кусок. Я теперь понимаю, - догадалась Изольда. - Это он нашу кассу унес. Это дедушка отослал осла с кассой.

Каждый счел должным нагнуться, вглядеться, или даже потрогать след, оставленный этим странным животным, и каждый ощутил, принюхавшись, как от земли, словно туман, поднимались мерзкие запахи. То ли псиной, то ли болотом отдавал этот запах, источаемый почвой.

- Что-то птиц не слышно совсем, - забеспокоился матрос, чуткий к проявлениям жизни, которые лес вдруг перестал подавать. - И запахи... Это не вы смредите, Смирнов?

Всякое щебетание смолкло. Ни свиста в кустах, ни шелеста. Только шептались змеи, да мухи множились. Мрачнело. Солнце, прикрытое облаком, только сошло с зенита, вечер еще не предвиделся, но как-то пасмурно стало вокруг, словно вступили в полосу сумерек, и делалось все темнее, по мере того, как путники продвигались далее по тропе. Однако до полной мглы не доходило, словно специально оставлено было немного свету - для видимости.

- Предчувствие, как накануне антиповщины, - сказал матрос. - У него тоже вот так начиналось - с мух либо с запахов. А тут и то, и другое.

- Это всего лишь маленькая аномалия, - попытался успокоить группу Антон. - Разве вас никогда хмарь не застигала в пути?

- Не так внезапно.

- Ах, давайте вернемся, - сказала Изольда.

- В город?

- Нет, совсем...

- В овраг я не хочу.

- Что же вы предлагаете, матрос? - спросил полковник. - Вам с вашим опытом всякой антиповщины и фал в руки. Далее нам идти или вернуться? Или переждать? Может, эти сумерки сами кончатся? Прекратится, прейдет полоса?

- Жизнь, она вообще полосатая, - только и сказал на это матрос.

Чем более углублялись в полосу полумглы, тем более менялся пейзаж. Сутулые тени мелькали промеж стволов, издавая извилистый свист. Местные жители? Партизанские призраки? Созданья кондуктора вышли из прошлого, чтобы настичь нас здесь? Словно прежний мир светопреставился, а земля спустилась во мрак. Иглы свисали с ветвей, тускло-серые, словно гроздья гвоздей, эти гвозди, должно быть, остры на вкус - некстати подумал матрос, хотя голода уже не чувствовал. Хотелось отсюда бежать, а не есть.

Поручик, шедший за доктором, потерял его спину из виду, глаза словно что-то застило. Воображение, петляя вместе с тропой, открывало за каждым поворотом новую невидаль. Летучая мышь с гремучей змеей, псы с примесью волка, огнедышащий мальчик, девочка с двойным лицом. Все, что стояло поодаль или двигалось вдоль, обращалось в химер. И от этого ужас рос, а страх ширился. Над лесом, плотно набитым нечистью, словно гнидами шерсть, нависала луна, но не полумесяцем, который кривой ухмылкой висел вчера, а головой казненного. Ничто не подлинно под такой луной. Сзади, позвякивая позвонками, волочился чей-то скелет, припадая на левую ногу. Однако, подавив воображение, он догадался, что это штабс-капитан тащится - нелепый, словно свалился свыше, например, с луны, которая зияла раззявленным ртом, но была высоко, и ее вопль не достигал слуха.

Ежи обоюдоострые! Единороги с ехиднами! Ёлки с иглами колкими! Всё, что ни есть на е и на ё в природе колючего! Словно вселенная вдруг опрокинулась кверху адом, явив чехарду чертей. Черные тяжелые тени стлались над землей, заступали тропу, так что Антону приходилось их раздвигать, разгонять палками. Однако те, кто тени отбрасывал, предпочли оставаться в своей же тени. Он посмотрел вверх - в небе ничего не было, кроме нездешней луны и черного облака, свирепого, словно свора собак. Да чуть ниже парил двуглавый орел, который тоже был тенью на облаке, а не самостоятельным существом. Антон перебросил автомат за спину, чтобы не поддаться соблазну и не расстрелять рожок по этим фантомам, ибо предполагал, что вызовет этим еще больше смятенья и сумерек. Ободряло и внушало надежду лишь то, что ослик прошел - и мы пройдем, но какими звериными тропами, змеиными стежками? Облако налилось яростью, от него отделился клочок, действительно напоминавший пса, держащего во рту то ли кость, то ли хвост, который он выронил, пролетая над путниками.

Когда Антон взглянул на небо опять, этот клочок снова прибился к стае.

Лес все плотнее касался плеч. Заросли встали сплошной стеной по обе обочины, так что свернуть с тропы, чтобы обойти стороной препятствие, возникни оно на пути, было бы почти невозможно. И едва Антон подумал об этом, как оно и возникло. Хотя вполне возможно, что и тропа тут же кончалась, упершись в порог избушки, которую тесно обступили стволы и высокий густой подлесок. Ветви нависали над крышей, крытой корой. Путники остановились.