Грим - Приключения в приличном обществе

К сожалению, баня была большей частью заперта, а банные дни - среда и суббота - казались разделенными вечностью. Зато телевизором мы могли пользоваться неограниченно и бесконтрольно. Впрочем, контроль все-таки был. Говорили, например, шепотом, что наиболее захватывающие эротические сцены нам не транслируют. Вырезают самое выразительное. Что идут они под грифом 'Только для белых'. И возможно, поэтому считалось среди зеленых хорошим тоном телевидение непременно бранить. А то и бойкотировать, потому что кроме меня и еще двух-трех мне подобных в просмотровый зал никто не заглядывал. А может, неприязнь зеленых к телевизору была вполне искренней, потому что и я скоро оставил мультяшки и муть зеленую сериалов (серийных убийц времени), потеряв к этому идиотскому зрелищу интерес.

Шашки, шахматы, домино и прочие бульварные игры, не требующие подвижности, здесь были мало распространены. Да и бульваров не было. Был парк, окружавший трехэтажное здание, в котором мы жили, у входа в здание разлеглись львы. Парк был обнесен бетонной стеной.

Дом, стена, парк... О чем-то это должно было мне напомнить. Но не напомнило, тем более, что впечатлений было и без того достаточно.

Мы вволю гоняли по парку, преследуя какую-нибудь мысль, из тех, что носятся в воздухе, играли в неподглядки и догонялки, желающие бились лбами, состязаясь в гулкости голов.

Большой популярностью пользовалась игра в подкидного, в которой я живейшее участие принимал. Ловили, например, какого-нибудь зеленого и до семи раз высоко подкидывали. Если подкидыш успевал за это время досчитать до семи, его бережно опускали на землю и вежливо извинялись. Если сбивался или не успевал, то ударялся оземь. Первое время я, умевший считать примерно до трех, регулярно проигрывал.

Так мы, играючи, осваивали устный счет. Или, поймав кота, дразнили для разнообразия.

По мере того, как я взрослел и все более осмысленным взором вглядывался в окружающее, мой яйцеголовый зеленый друг пытался прояснить для меня обстановку. И поскольку гид он был довольно толковый, а я чрезвычайно сметлив, то вскоре уже успешно ориентировался в этом безумном, безумном мире.

Мир состоял из нумеров, где редко по одному, а чаще - группами проживали зеленые, из коридоров, артериями соединяющими нумера с помещениями общего пользования. О бане и столовой я уже упоминал.

- Это у нас мастерские, мы здесь творим, - говорил мой гид, вводя в просторное полуподвальное помещение, заваленное стружкой и мусором картонно-бумажного свойства. - Здесь комната отдыха, - подымались мы на первый этаж. - Здесь мы дурачимся, - распахивая двери в гимнастический зал. - А это душевые кабинки для переселения душ. Я вам как-нибудь газовую камеру покажу. Умопомрачиловка. Там нам дурят фосгеном мозги для возбуждения гениальности. Хотя фосген к гениальности не имеет никакого отношения.

Я заметил, что правая часть здания была отгорожена металлической решеткой от ее левой части, где обитали мы. Левую многие назвали 'наш монастырь'. За решеткой большую часть времени проводили люди...

- ... в белых - ха-ха! - халатах, - иронически отзывался о них гид. - Врачи все враки, - утверждал он во мне свое мнение. - Наживаются на чужом невежестве. У всех врачей больное воображение. И у каждого свои заскоки, отличающиеся только амплитудой и тематикой. Да вы и сами увидите. Как написал один композитор: ля-ля-фа! - Несколько позже эта больная тема была продолжена. - Многие считают, - говорил гид, - что люди в белом к нам халатно относятся. Но избави бог от их усердия. - И он указал на свое правое оттопыренное ухо, за которое его водили к врачу. Тут я впервые понял, что странной особенностью его облика, той, что смутно тревожила меня со дня нашей первой встречи, было отсутствие левой ушной раковины.

- Ухо? - рассеянно переспросил он. - Отоларинголог оторвал.

Мы в это время коридором прогуливались.

- Они и вас будут пытаться подвергнуть принудительному оздоровлению, - говорил гид. - Пичкать пилюлями. Водить в процедурочную. Но вы можете избежать их чересчур навязчивого лечения, если будете вести себя примерно. Примерно как я.

Он вытянулся и вжался в стену, давая дорогу группе врачей, возвращавшихся с ежедневного обхода. Благодаря этому маневру, врачи не обратили на него никакого внимания. Меня же, замешкавшегося, обступили сразу трое. Один стучал костяшками пальцев по моему лбу и прислушивался. Другой, у которого была небольшая блестящая трубочка, пытался через глаз заглянуть внутрь моей головы. Третий что-то быстро и нервно за ним записывал. Полечив меня минут пять, отпустили.