Грим - Приключения в приличном обществе

Вместе с ним, неопознанным подсознаньем, вошла и собака, которую я, напротив, узнал: видел в саду. Вошла и улеглась у порога. Евина кошка, шипя угрожающе, вновь забралась на стол.

Человек приосанился, стараясь держаться согласно внешнему виду, то есть заносчиво и величаво, словно согнанный со двора маркиз, хотя всё говорило о том, что вряд ли когда-либо видел он лучшие времена.

- Как проник, Петр Васильич? Домовой тебе отпер? - громко спросила Ева.

'До-мов-вой!' - Я радостно потер руки.

Человек поднял свою и потряс связкой ключей, которую не успел еще сунуть за пояс.

- Почему тайно? Что за срочные ночные дела? И какими судьбами? Может, забыл чего? - продолжала допытываться Ева.

- Ничего я не забыл. А коли и забыл, то опять припомнил, - веско сказал человечек, глядя на нас со значением. - А что это ваш супруг всё похихикивает? Пьян, должно?

- Да, накатили по рюмочке, - сказала Ева и подмигнула ему.

- Мне-то он трезвый бы нужен.

Кто он такой? Попробуем догадаться, включив чутье. Но чутье молчало, и спускаясь вниз рядом с Евой, я незаметно тронул ее за рукав.

- Это садовник, - громко сказала она. - Неудивительно, что ты его не узнал. Явился, словно черт из Пустоты, считаясь умершим. Бороду, видишь ли, сбрил. Лысину спрятал. Извел весь румянец. Совсем денди стал. Где обитал все это время, а?

- Да тут недалече, - сказал садовник, уже менее угрюмо глядя на Еву, взглядом гладя ее. - На пасеке жил.

- А что в бидоне? Медок?

- Надоело сидеть там без дела и денег, - продолжал садовник, игнорируя вопрос о бидоне, который в силу этого стал приобретать для меня значение. - Вот и зашел.

Мы с Евой сели меж тем в кресла, их несколько стояло в ряд у стены.

- Откровенно говоря, - сказал садовник, делая шаг в нашу сторону, но Ева протестующее подняла руку - чтоб не приближался на расстояние запаха, догадался я, зажав нос и вертя головой. Тогда он развернул стул и сел у стола боком, закинув ногу на ногу, поставив рядом бидон. Кошка негодующе фыркнула и убралась со стола.

- Кис-кис... - позвал ее я.

- Откровенно говоря, я примерно догадывался, что в вас, Варвара, притворство одно. Ловко, однако, дурочку разыграли. Только для чего это все, вот вопрос?

- Для секса, - сказала Ева. - Варвара, - обратилась она ко мне, - это мое ближайшее прошлое.

- Это ж она сама залезла ко мне, - сказал садовник, глядя, как мне показалось, с тоской, и перевел взгляд на Еву. - Пришлось, как ни крути, воспользоваться.

- Не тревожься, Васильич, он нас давно простил. Так ведь, любимый? - Она подтолкнула меня остреньким локотком.

Я кивнул, пытаясь сообразить, о чем идет речь, чувствуя себя наполовину ослом, наполовину принцем, заколдованным до поры.

- Оно и к лучшему, - произнес садовник и заметно повеселел. - А я, честно, боялся, что вас не застану. Рад, что вы еще здесь. А то сколько б мне рыскать бы в поисках. Но поскольку, значит, земля круглая, нам друг друга все одно не миновать.

- О чем это ты, а? - спросила Ева.

- Вот, вынужденный надеждой на лучшую жизнь, я к вам и вернулся, - невозмутимо продолжал тот. - Да и к кому же мне обратиться? Кроме вас у меня в стране никого нет. Теперь как хотите, на щите аль в нищете, а только я от вас не отстану. Поскольку жизнь обернулась так, что нужен базис для бизнеса. Сами посудите, без базиса нынче как?

И он вкратце перечислил свои напасти. Сапоги, мол, окончательно вдрызг. Пиджак изодрал о тернии. Цены растут вверх. Все нас имеют, как хотят - такая вот крутая эротика.

- Ты дело говори, - сказал я, не понимая, куда это он клонит. Ева же помолчала, глядя на него с великим терпением.

- Так я ж и говорю, - сказал этот мерзавец. - Нужно иметь совесть и всё. Я вам честью служил, раболепствовал, и что? Выгнали без выходного пособия. А тут как раз базис понадобился. Вот и пришел.

- Ну и сколько же ты хочешь, негодяй? - спросила Ева. - Рубликов триста поставят тебя на ноги?

- Триста... - Он презрительно фыркнул. - Я только экипировался к вам на пятьсот. И господин Леопольд долларов десять тысяч сулил. И уже дал, было, в руки, да я отказался. Я ж с вас больше могу.

Ева притихла. Замерла, напряглась. Я чувствовал, что она встревожена - да еще как. Напугана, может быть.

- Но-но! - встрепенулся воин во мне.

Окрик прозвучал грозно, я привстал. Вскочил и садовник, схватив бидон и сорвав полиэтилен.

- Имейте в виду, - с угрозой сказал он, - если накинетесь - тута у меня в бидоне отравляющий газ. - И он ухватился за крышку, изъявляя решимость покончить с собой и собеседниками.