Грим - Приключения в приличном обществе

Гости разошлись далеко за полночь.

- Знаете, Донасьен, - сказала она, когда мы остались одни, - я вполне отдаю себе отчет в ваших чувствах, но понимаете, я не могу вам предоставить все то, что вы, без сомненья, заслуживаете, пока между нами стоит он. Его тень незримо присутствует в этом доме, хотя уже и не так черна, и не далек тот день, когда мы с вам соединимся вполне. Потерпите чуточку. Я же терплю.

В общем, речь, как обычно, зашла о нем. Говорила она, а я лишь слушал, глупо губы надув. - Как любил он ее платонически, как лежали они - она распахнула дверь в спальню, дала мне взглянуть, но рассмотреть убранство я не успел - 'как лежали мы, вытянувшись, я - вдоль левого края кровати, вдоль правого - он, и между нами - любовь. Ах, поначалу было много любви и мало секса, но потом он и эту сторону жизни открыл для себя и принял ее всей душой.

- Однажды его чуть не увела от меня одна женщина, имея ПСС графа Толстого, в том числе 'Идиот'. Я позднее этими пэсэсэ ему весь кабинет уставила.

Звали его Артур. Имя отчасти эпическое.

Я тут же припомнил Артура Шопенгауэра, действительно, незаурядного мыслителя, потом по некой ассоциации Шопена, чем вдова тут же воспользовалась, поставив на проигрыватель его мрачный марш.

- Вы знаете, Шопен на фортепьяно играл, Шопенгауэр - на флейте, Шерлок Холмс - на скрипке. Это им помогало размышлять. Он у меня на виолончели играл. Вам, Доня, тоже надо бы освоить виолончель.

Она немного поболтала о том, как он любил музыку, но эти две отвратительные темы - музыка и командор, слившись в одну, совершенно, было, убили меня.

- Чем он зарабатывал себе на жизнь? - поинтересовался я.

- У него несколько сундуков исписанного. Все это можно издать и заработать весьма. Хотите, займитесь этим.

- То есть, жил он за ваш счет? - впрямую спросил я, надеясь таким образом обесценить в ее глазах это затянувшееся приключение, каковым я считал этот брак.

- Ах, нынче все приходится делать самой.

Я знал, разумеется, что эта порнографиня стриптизирует в клубе. Но не думал, что из-за денег. Думал, она богата и так. Тем самым мезальянс с этим мерзавцем стал выглядеть в моих глазах еще отвратительнее. Муж - интеллигент, на весь город известный. Жена - жрица любви.

Нет, он ничего не имел против. И даже в милицию заявлял, когда ее дважды похищали вуайеристы. Говорят, мамоновские миллионы каким-то образом попали к вам?

Вопрос был задан столь неожиданно, что я не сразу сообразил, о чем речь. Но вскоре дошло.

- Каким? Образом? - спросил я, хотя предполагал спросить: кто? говорят?

- Рыщут тут по городу двое парней, - сказала графиня, ответив тем самым на вопрос, мной не высказанный. - Скоро им станет известно, что вы здесь. Что вы собираетесь предпринять?

Что предпринять? Ничего, кроме ликвидации этих двух предпринимателей, мне в голову не приходило.

- Ничего, если я их убью? - спросил я.

- Да уж, будьте любезны. Не дожидаясь, пока они ворвутся сюда и подстрелят какую-нибудь виолончель.

- Кажется, они на немцев работают.

- Да. Я велю выяснить, где их можно найти. Хотите вина?

Я рассеяно кивнул головой, и поскольку лакеи были давно отпущены, а Шувалов безмятежно храпел под лестницей, графиня отправилась за вином сама. Да, нанести удар первым, думал тогда я, разглядывая избранные изображения, вывешенные на стене, на которых графиня позировала. Как с Леопольдом. Беспокоил только Толик ТТ. Я тогда еще не знал, что гангрена у Тетёхи уже до колена дошла.

Вернулась графиня, внесла, умудряясь держать, два бокала, бутылку вина и какой-то лохмот.

- Это его старая шляпа, - сказала она. - Была еще одна, новая, я подарила, но он, умирая, ее своим друзьям завещал. Чтобы носили по очереди. (Хорошо, хоть не женщину, подумал я). Ах, - продолжала она, - в этой шляпе мы с ним познакомились.

Шляпа воняла чем-то кислым, как если бы командор, не имея под рукой посуды, пиво из нее хлебал. Она все еще хранила форму его головы.

- Он так любил эту шляпу. Носил ее на себе, - всхлипнула графиня.

Шопен, шипя, подошел к концу, и она поставила его по новой. Я безропотно принял это аудиоудовольствие.

Я ее приобнял, желая лишь успокоить, но она вдруг вскинулась с негодованием:

- Как вам не стыдно в этих стенах!

Ах, негодяй. Он и из своего потустороннего далека дотронуться до нее не давал.

- Ах, простите, - взяла себя в руки графиня. - И не спешите так. Еще немного, и он мне разрешит. Я вам тогда зимние ночи буду дарить.

Меня и ноябрьские устраивали. Они в этих краях тоже достаточно длинны.