Грим - Приключения в приличном обществе

- Да бросить им валенок, шеф. Пусть натягивают, - сказал Пеца.

- Этим валенком мы ударим по похоти, если зачинщиков не объявят, - сказал Каплан.

- Да березовой каши - отбить аппетит, - добавил Толик ТТ.

- Нет, всё это не так просто, - загорячился главврач. - Во-первых, свободного пространства у нас нет. Во-вторых, необходимо будет дополнительно набрать младший медицинский персонал, женского, извините, полу. Положить им жалованье, а денег нет.

- Можешь не извиняться, - сказал Каплан. - Можно для этих целей ординаторскую приспособить. А женский, извините, пол тоже будет исполнять свойственные полу функции. Чем и будет сыт. Но это - для сексотов и особо послушных по выходным. Хочешь быть сексотом, дружок? - обратился он к Крылову.

- А кто они, эти сексоты?

- Сексуальные отморозки, - сказал Маргулис, чуя недоброе.

- Ну? - торопил Каплан.

- Они левые или правые?

- Мне наплевать направо и налево, - сказал Каплан, - но минуты раздумий только что истекли.

- Подождите еще минуточку! - выкрикнули из задних рядов.

- А чего ждать? Жить надо! - возразил ему голос Крылова.

- Действительно, нечего вам ждать, - сказал Каплан. - Можете уже начинать проявлять послушание.

- Чем же мы будем, например, сыты?

- Едой, - сказал Каплан.

- Котлетушки б с хлебцем.

- А хлебца с маслицем.

- А маслице со смальцем? Ну-ну, шучу, - сказал Каплан. - Значит, так, котлеты я вам обещаю твердо. Гарантирую, можно сказать. Этой халявы у нас с лихвой. Ну, пудинг, там, кисель из смородины. Кто хочет уху - тому уху.

- А бифштексы можно?

- Можно.

- А ромштекс?

- Пожалуйста.

- А... Паш, тебе бы чего?

- Майн Кампф.

- Мы сейчас не о духовной пище, Паш, мы о еде.

- Многие кушать хотят, особенно в Африке.

- Здесь вам не Африка.

- Африка, она и в России Африка.

- Грибочки! Селедочек малосольных! Шейку свиную копченую! М-м-м... - мечтали члены различных партий и другие, не связанные партийным уставом ни с кем.

- А вы не забыли, господа, о наших условиях? - напомнил Каплан. - Выдать нам ваших зачинщиков, причем, не менее 12-и человек. Мне не важно, кого вы выдвинете. Пусть истина будет где-нибудь рядом. Мне важен сам факт послушания. Можете бросить жребий, в конце концов.

- Селедочки! М-м-м...

- Да заткнись ты!

- Господа! - пытался вставить слово Маргулис.

- Товарищи! - вторил ему Членин-Перов, но, видя тщетность, обернулся к противнику. - А вам стыдно, господа! - твердо глядя в лицо Каплану, произнес он. - И если вы от нас не отвяжетесь, то...

- То? - подхватил Каплан.

- То мы сами от вас отвяжемся.

- Что я слышу! - вскричал Каплан, скорей иронически, чем всерьез. - Быдло становится на дыбы?

Я почувствовал толчок в спину, а за ним другой, более мощный, от которого сильно качнуло. Одновременно с третьим толчком я поневоле шагнул вперед меж расступившихся передо мной коридором тел. Я видел, что Членин с Маргулисом, стоявшие в первых рядах, были уже отторжены массой.

Продвигаясь рывками, я достиг первого ряда. Толчок в спину, пинок в зад - и я, как пробка из горлышка, вылетел из толщи толпы.

Мутится возмущенный разум. Вскипает обида, гнев. Будь я не так зрел, опытен, мудр, я мог бы окончательно разочароваться в человечестве. Впрочем, не место здесь рассуждать о постоянстве людских мнений. Или вернее - о непостоянстве их.

- А как же я?

Случилось так, что возникла двухсекундная пауза, момент тишины, и голос Птицына, заполнивший собой это мгновенье, прозвучал до боли пронзительно.

Увлеченные мечтой о предстоящем им насыщении, люди совсем забыли о нем - избитом, изорванном, жаждущим правосудия, элементарной справедливости, в конце концов. Как бы то ни было, голос его прозвучал как раз вовремя, чтобы на время спасти от смерти этого дурака Членина, интригана Маргулиса, меня, и возможно, еще девятерых, кому выпал бы жребий.

- Да! - быстро сориентировался в ситуации Маргулис. - Вот именно! Как быть с систематическими избиениями нас санитарами, не говоря уже о других издевательствах и насмешках над нами с их стороны? Кто по всей строгости ответит за это? - И он вытянул указательный перст в сторону Птицына.

- Никаких таких избиений не может быть, - отрезал главврач. - Кто ударил вас, сударь?

- Кто ж это так позаботился о тебе? - проявил участие и Каплан.

Тут неожиданно произошла заминка. Мы-то отлично знали, кто. Но поскольку нас на этом событии не было, видели мы только конечный результат, то и юридически наши свидетельства не имели силы. Мы ждали, что скажет сам Птицын, а он, растерявшийся от всеобщего внимания, никак не мог вспомнить обличье обидчика. Нечленораздельность речи, помноженная на стремительность, с какой он пытался выпалить наболевшее, очень мешала ему. Он мог вспомнить лишь одну из основных примет: удар левой сильнее.