Амели Нотомб: Ртуть

– Вы всегда в моей памяти. Вы и есть моя память. Мне не нужно убивать вас для этого.

– Да, но сейчас у тебя есть выбор между сказочным воспоминанием и неотвязными угрызениями совести. Первое сделает тебя навсегда сильной, второе отравит всю жизнь. Я знаю, что говорю.

– Если я не убью вас, что с вами станется?

– Об этом не беспокойся.

– А что будет со мной без вас?

– Судьба послала нам замечательную покровительницу, которую ты любишь и которая любит тебя: она будет твоей старшей сестрой, благоразумной соразмерно твоему сумасбродству, сильной соразмерно твоей слабости, мужественной и – что составляет в моих плазах главное ее достоинство – исполненной ненависти к будущим охотникам, которые на тебя найдутся.

– К прошлым тоже, – насмешливо ввернула медсестра.

– Вот видишь? Она просто чудо.

– Вы покинете Мертвый Предел?

– Нет. Здесь для меня все полно тобой. Я буду сидеть на берегу, смотреть на море и думать о тебе. И мне останется лишь переступить предел смерти.

Девушка никак не могла опустить пистолет, словно это металлическое продолжение ее руки было пуповиной, все еще связывающей ее с Капитаном.

– Что мне делать? Что мне делать? – твердила она, встряхивая своими роскошными волосами.

– Доверься мне: мне понадобилось семьдесят семь лет, чтобы проявить благородство, но сейчас это свершилось.

Старик взял девушку за руку, вынул пистолет из ее пальцев и подал его Франсуазе в знак своей искренности. Обезоруженную руку он покрыл поцелуями.

Потом он вручил Франсуазе Шавень конверт.

– Здесь мое завещание и адрес моего нотариуса. Уладьте все сами, я полагаюсь на вас. И благодарю Меркурия за встречу с вами.

Капитан повернулся к своей питомице и дал ей другой конверт:

– Ты прочтешь это, когда доберешься до материка.

Он сжал ее в объятиях. Взял любимое лицо в ладони и смотрел на него и не мог насмотреться. Девушка сама приблизила губы к его губам.

Подруги сели на катер. Младшая, бледная как полотно, не сводила глаз с удаляющегося острова. Старшая, сияющая, глядела на приближающийся берег.

Франсуаза сразу же уехала в Танш, чтобы увидеться с нотариусом Капитана.

Девушка села на берегу, взглянула на море и вскрыла конверт, который дал ей опекун. В нем было короткое письмецо:

«Хэзел, любовь моя!

Всякое желание – дань памяти. Всякая любимая – реинкарнация умершей неутоленной любви.

Ты и мертвая и живая.

Твой навсегда

Омер Лонкур».

– Вы очень богаты, – лаконично объявила, вернувшись из Танша, старшая подруга.

– Нет: мы очень богаты. Как насчет нашего самого заветного желания? Вам все еще хочется сесть на большой корабль, который увезет вас за океан?

– Больше, чем когда-либо.

– Я предлагаю Нью-Йорк.

По дороге в Шербур бывшая медсестра вдруг сказала:

– Не думаю, что Адель действительно хотела умереть. Она бросилась о море со стороны побережья, а не со стороны океана. Наверное, у нее просто не хватило сип доплыть до Нё. Я уверена, она хотела жить.

Незадолго до их отъезда она получила телеграмму с сообщением о самоубийстве Лонкура и записку от Капитана, адресованную ей лично:

«Мадемуазель,

Я полагаюсь на вас: Хэзел не должна узнать о моей смерти.

Омер Лонкур.

Мертвый Предел, 31 марта 1923».

«Я плохо думала о нем, – сказала себе Франсуаза. – он и вправду был благородным человеком».

На борту трансатлантического лайнера, следовавшего из Шербура в Нью-Йорк, все признавали, что мадемуазель Энглерт и мадемуазель Шавень по праву делят титул самой красивой пассажирки.

Они делили также лучшую каюту с большим зеркалом. Хэзел смотрелась в него часами, с письмом Капитана в руке и неиссякаемым восторгом в глазах.

– Нарцисс! – улыбаясь, говорила ей Франсуаза.

– Вот именно, – отвечала она. – Я на глазах превращаюсь в цветок.

Нью-Йорк оказался городом, в котором хорошо жить, когда есть деньги. Подруги купили прекрасную квартиру с видом на Центральный парк.

Много всего произошло с каждой из них, но всегда они были неразлучны.

У этого романа два конца. Изначально это не входило в мои намерения. Со мной произошло нечто для меня новое: когда был готов первый, счастливый конец, я вдруг почувствовала, что необходимо сочинить другую развязку. Я так и сделала, после чего не смогла выбрать между двумя финалами, настолько оба они напрашивались сами собой и отвечали железной, хоть и непостижимой логике характеров.