Алексей Каплер - «Я» и «МЫ». Взлеты и падения рыцаря искусства

Одесские грузчики танцевали!

Ничего более зажигательного, наверно, не бывало на свете! Партнеры – чаще всего мужчина с мужчиной, но бывало, что и жены, и дочери тоже включались в дело – начинали танцевать спокойно, медленно, потом все быстрее, быстрее и, наконец, «Семь-сорок» превращался в безудержный вихрь. Сколько лихости, вывертов, выкрутасов совершалось во время этого простенького танца! Какие бывали виртуозы! Посмотреть издали – огромная плотная толпа колыхалась, подпрыгивала, как единый живой организм. Танцевали грузчики на полном серьезе. Кричали и свистели окружающие.

Сажин стоял в своей колонне и улыбаясь смотрел на танцующих.

Вдруг демонстрация пошла вперед. Между грузчиками и двинувшейся колонной сразу образовалась пустота, и они бросились бегом догонять ушедших. А их оркестр на бегу, не сделав ни малейшей паузы, переключился с «Семь-сорок» на «Смело, товарищи, в ногу».

После демонстрации Сажин отправился за город. Он доехал до последней остановки трамвая, до «петли». Вместе с ним из вагона вышла компания парней, успевших, видимо, изрядно перехватить. Они пели в дороге и пели теперь, удаляясь к пляжу. Сажин свернул в пустынную сторону берега и побрел по краю обрыва.

Он шел, заложив руки за спину, по временам останавливался, глядя на море. Потом спустился на пляж к самому краю воды и стал поднимать и разводить руки, делая глубокие вдохи.

Вечером во дворе бывшего особняка его жители сидели за общим праздничным столом. Мужчины с красными бантами в петлицах пиджаков.

По количеству пустых и полупустых бутылок видно было, что застолье длится уже долго. Большой патефон играл «Чайную розу».

Сажин вошел во двор, пробормотал: «Добрый вечер» – и попытался пройти к себе, но его остановили:

– Э, нет, сосед, давай к нам…

– Товарищ Сажин, разделите компанию… праздник же…

Пришлось Сажину идти к столу. Во главе его сидела хмельная прачка Лизавета – Веркина мамаша.

Усадили Сажина между Веркой и женой Юрченко – бывшего грузчика, ныне хозяина мясной лавки.

– Садитесь, сосед. Мой не придет… Взял себе, понимаете, моду к одной шлюхе ходить… я извиняюсь, конечно, что вам рассказываю…

Против Сажина сидели Гетман, Беатриска и рядом с ней гражданский моряк. Поднялся Гетман:

– Я лично от имени себя, дочери Беаты и ее знакомого… как вас?…

– Жора, – ответил моряк.

– …и от имени Жоры предлагаю выпить за наш пролетарский Первомай.

Все выпили, а Сажин поднес стакан с вином к губам и поставил его на место.

Верка сказала:

– А я лично – за свободную любовь, – и опрокинула сразу весь стакан.

Ее тост не поддержали, а Лизавета покачала головой:

– Ну, доченька!.. И что за чудо такое – что-то, видать, в лесе сдохло, что моя Верочка сегодня вдома?…

– А правда, что вы с Буденным воевали? – спросила Верка Сажина.

– Правда, – ответил он.

– Комиссаром были?

– Был.

– А как вас звать?

– Андриан Григорьевич.

– Ну и имя… Андриан… Какое же от него может быть уменьшительное? Андрианчик? Андриашка? Ну, как вас в детстве звали?

– Очень глупое было имя.

– Ну, какое?

– Да нет, правда, очень глупое.

– Ну скажите, я вас прошу.

– Ляля, – ответил Сажин.

– Ой, умру! Ой, сейчас умру… – захохотала Верка. – Ляля, Лялечка, куколка ты моя…

К Верке разлетелся разбитной малый с чубом:

– Давай сбацаем!

– Не, – ответила она.

– Классное же танго! Пошли…

Верка повернулась к наклонившемуся над ней парню и что-то ему сказала.

– Босячка ты, – вспыхнул он. – Ну, подожди, доругаешься! – И отошел.

Патефон пел: «Под знойным небом Аргентины, Где женщины как на картине, Где мстить умеют средь равнины, Танцуют все танго…»

– Ну что же ты, товарищ Сажин, ни капли не выпил? Брезгуешь? – сказал Гетман.

– Извините, я не пью, – ответил Сажин.

– А я сейчас такой скажу тост, – заявила Верка, – посмотрим, как не выпьете! Ну-ка, Беатриска, налей Ляле, да, смотри, полный. Чтобы кавалерист водку не пил? Не поверю.

Беатриса налила стакан, поставила через стол перед Сажиным.

– Лады. Сейчас поглядим… – Верка объявила тост: – За Первую Конную армию, за товарища Буденного! Неужели не выпьете?

Сажин встал, снял очки и одним духом опорожнил стакан. Все зааплодировали, заорали «ура!». А Сажин схватился за горло и, выпучив глаза, стал оседать на стул.

Патефон ревел: «…И если ты в скитаньях дальше, Найдешь мне женщину без фальши, Ты напиши, наивный мальчик, Прощай, танцор танго…»