Ирина Муравьева - Любовь фрау Клейст

— У тебя есть женщина, — рыдала я, — ну, и к черту! Поправляйся, выходи из больницы и строй свою жизнь, как ты хочешь, а я улетаю! И к черту тебя, слышишь? К черту!

На этом разговор и закончился. Когда я через час собралась уходить, уже покормив его, он сказал:

— Но ты ведь меня не оставишь? Ведь не улетишь ты сейчас, когда я…

Смотрю: он опять весь дрожит.

Любовь фрау Клейст

В воскресенье, после сильного, темного дождя, смывшего снег, который выпал в пятницу ночью, фрау Клейст подошла к окну как раз в ту минуту, когда они садились в машину. Наверное, в гости собрались.

У фрау Клейст звонко дрогнуло сердце: эта красотка была у нее в руках, и в любую минуту можно сделать так, что ничего не останется от ее надменного вида и громкого, пышного смеха, который донесся до слуха фрау Клейст, когда машина уже отъехала, как будто Полина выбросила свой смех из окна, как скомканную фальгу, в которую заворачивают букеты!

Осталось немного: найти подходящий момент и сказать Алексею о найденном бланке. Фрау Клейст удалось все же выяснить, на чем специализируется загадочная лаборатория: в ней проверяют кровь на СПИД. Любой человек может зайти, заплатить пятьдесят евро и узнать свою судьбу.

Так вот оно что, моя прелесть! Как же это ты не уничтожила столь важный документ, а просто засунула в книжку? И вот ты попалась, как бабочка в сетку. Сейчас захрустишь под булавкой: «хррсст-хррсст— хррсст!»

Фрау Клейст была сильно возбуждена. Квартиранты уехали на весь вечер. Детей увезли, значит, это надолго. Она почувствовала, что не в состоянии сидеть дома и ждать. Сейчас только восемь. Фрау Клейст взяла зонтик, надела пальто и вышла на улицу.

В маленьком угловом кафе, в которое она изредка заходила выпить кофе и съесть пирожное, собирались обычно одни и те же люди. Любое новое лицо обращало на себя внимание. Сейчас этим новым лицом был очень высокий и очень худой, аккуратно одетый человек, сильно напоминающий умного старого кота. Красновато-рыжие усы у него были яркими, светло-позолоченными на кончиках.

Увидев вошедшую, незнакомец приподнялся.

— Давно вас не видно, — негромким, немного слащавым голосом сказал он, обращаясь к ней. — Дела задерживали?

Фрау Клейст молча вскинула брови. Откуда он взялся?

— Знаете ли вы, — продолжал он, — какой вопрос задал Фауст Мефистофелю, когда впервые увидел Гретхен?

Фрау Клейст удивленно попятилась.

— Не бойтесь. Он только спросил: «Ей уже исполнилось четырнадцать?»

— А что Мефистофель?

— А что — Мефистофель? Назвал его старым развратником.

Фрау Клейст через силу улыбнулась.

— Итак. Вы меня не узнали?

Она вздрогнула всем своим напрягшимся телом:

— Я — вас? А мы разве знакомы?

— О да. Я работал стажером у доктора Крюсманна. А доктор Крюсманн работал в клинике доктора Штайна, к которому вы обращались. И мы с вами очень и очень знакомы.

Фрау Клейст густо покраснела. Горячие искры неприятно, с болью, высыпались из левого глаза, когда она попробовала остановить свои зрачки на его светлом, в узенькую полоску, галстуке.

— Вы что, всех запомнили? — спросила она.

— Почти. Но уж вас-то особенно. — Он осторожно отпил глоток кофе. — Да, вас я запомнил особенно. Такая красивая женщина. А сколько прошло, кстати, лет? Подождите… Сегодня какое? Декабрь. Десятое, верно? Ну, значит, почти тридцать семь. Беспощадное время!

Фрау Клейст не знала, чем на это ответить.

— Да, — спокойно и задумчиво продолжал странный собеседник, — иногда я думаю, что Еве лучше было бы возвратиться обратно в ребро. Оно постепенно обросло бы плотью, и ничего бы этого не было. Ни войн, ни убийств. И сад бы все цвел себе, все бы цвел… А так… Вы подумайте сами: война только кончилась. Люди гниют. В земле, в нашей старой и доброй землице… Мне кажется, что, будь я женщиной, буквально бы лег под любого, чтоб только родить!

Он сердито пригладил свои позолоченные усы. Фрау Клейст сидела неподвижно.

— А к нам приходили прелестные дамы, цветущие, сильные. Грудь, ноги, бедра! — Он удрученно покачал головой. — И что говорили? «Пожалуйста, доктор, я вас умоляю!»

Фрау Клейст начала стягивать с руки перчатку, но так и не стянула ее, сил не было.

— Коллега Крюсманн, — продолжал он, — однажды, когда я еще был студентом, пригласил меня посмотреть, как он извлекает зародыша из плаценты при внематочной беременности. Я, разумеется, побежал. Зародышу было два месяца. Вы знаете, это прекрасно устроено! На редкость прекрасно и просто устроено! Представьте себе: в жидкости находится микроскопическое человеческое существо. При этом полностью сформированное, с очень тонкими артериями на кончиках крохотных пальцев, с очень маленькими венами. Оно как бы плавает в собственном озере. И так как-то ловко, вы знаете, юрко! Приятно смотреть, просто очень приятно! — Усатый одобрительно засмеялся. — Но когда коллега Крюсманн проколол плаценту, этот маленький человек — очень, знаете, маленький и очень милый, — он сразу же умер. И весь изменился. Таким сразу стал нехорошим… как будто кусочек чего-то… Вот так, meine liebe [9] Моя дорогая ( нем .). … Что с вами?