Юрий Азаров - Новый свет

— Зачем же тогда было переводить всех правых в левые?

— Во-первых, чтобы ликвидировать исключительность, а точнее, чтобы все овладели исключительными свойствами левши, — ответил Смола. — Во-вторых, необходимо было решить самую главную психологическую проблему снятия страха у левых перед правыми и у правых перед левыми. Понимаете, нам удалось детям доказать, что левша вовсе не опасен, скажем, в четвертой защите, просто от его непривычного положения оружия и руки создаются некоторые неудобства. Кроме того, для левши обычная правизна так же неудобна, как и для правых — левизна. И, в-третьих, внутренняя привычка: в самой структуре личности идет постоянная борьба между правой и левой частью тела. Заметьте, левая сторона будто в привилегированном положении: нагрузка меньше, к сердечку поближе, а правая — работяга, этакая безропотная лошадка, которая тянет все, и, конечно, справедливо, что левая сторона тяготеет к паразитированию за счет правой. Происходит перегиб, и этот эффект несправедливости иррадирует на всю жизнь ребенка, поэтому мы и перешли на вариант левой руки.

— И пишет детвора обойма рукама, — сказал Каменюка.

— Неужели обеими? — удивился инспектор.

— Это пустяки, — ответил я. — Все началось с машинки пишущей, где левая рука стала такой же труженицей, как и правая.

— Понимаете, здесь особый случай, — пояснил Смола. — Если не будет равновесия между правой и левой стороной, неизбежен острый внутренний конфликт в самом центре, где так или иначе стороны сходятся. Здесь важно не допустить взаимоуничтожения, в конечном итоге, левые и правые силы должны работать на центр, на сердце и мозг человека.

— А не снизится ли уровень способностей, если вот так вмешиваться в структуру личности? — полюбопытствовал инспектор.

— Владимир Петрович говорит, что Никольников с переходом на правый вариант потерял дар рифмовать, но это еще надо доказать.

— Рифмовать? — удивился Белль-Ланкастерский.

— Просто у Никольникова-левши, когда он стал правшой, стало меньше завихрений. Он стал как все — спокойным, уравновешенным, а раньше — то в лодку его понесет, то на крышу залезет, то на самое высокое дерево. А с переходом на правый вариант он перестал быть, ну, знаете, максималистом, что ли.

— Так это же прекрасно! Вы даже не представляете, насколько это замечательно, — оживился Белль-Ланкастерский.

— Но здесь одна тонкость есть, по поводу которой мы спорим, — робко сказал Смола.

— Какая?

— Дело в том, что левша от природы, так сказать, по крови, по темпераменту, но и по воспитанию, разумеется, по всему своему строю мыслей и чувств постоянно находится на стыке страха и бесстрашия, и овладеть правой он может до конца только в состоянии сильного потрясения или испуга, пройдя через специально организованный стресс. И мы тут разошлись вот в чем: Владимир Петрович считает, что этот стресс должен быть стрессом радости, а я за настоящий стресс, который, хотим мы этого или не хотим, а является существенным компонентом личности.

— Та ничего воны не бояться! — вмешался Каменюка.

— Еще как боятся, — сказал Смола. — Росту современных детей, представьте себе, постоянно сопутствует синдром сбережения себя. И левша особенно чуток к сохранению своей левизны. И у правши только кажущееся безразличие к своей правизне, а на самом деле он жестко привязан к своей ординарности, и перевести его на левый вариант не так просто.

— А надо? — спросил инспектор.

— Нами установлено, что правша прямо-таки тупеет, если он варится в собственном соку. Если не столкнуть его с левшой, у него просто атрофируются творческие способности.

— Ребята стали смелее с переходом на левый вариант, — заключил Шаров. — Стало больше инициативы. Товарищ Сундуков потому и сказал, что переход на левый вариант — дело важное.

— Нам нужен фехтовальщик широкого профиля, — продолжал увлеченно доказывать Смола. — Правых подавляющее большинство, и все они привыкли к атакам с известными окончаниями. У них в голове прочно засело два-три технических решения, и они только и ждут, чтобы осуществить их в бою, тем самым снижают и уничтожают напрочь свой творческий поиск. А леваков — единицы. Они предпочитают атаки с неизвестными окончаниями. Это импровизаторы. Их влечет сам процесс открытия. Они почти не рассчитывают возможных вариантов и перспектив и не хотят задуматься, к каким последствиям приведет их- напористая левизна.

— Простите, вы очень интересно начали о широком профиле…