Макс Нарышкин - Downшифтер

Откинув в сторону один из стеллажей — вот еще одна диковинка в английском стиле! — он забряцал ключами в чем-то металлическом и, судя по звуку, неподъемном. Так может звучать только открываемый хозяином засыпной сейф.

Так оно и вышло — сначала я увидел толстостенную дверцу, откинувшуюся вслед за полкой стеллажа, а потом и священника. Он уже шагал ко мне, держа перед собой, как заздравную, флакон с какой-то мутной, как кисель, жидкостью.

— Выпейте это, Артур Иванович…

Я посмотрел на него. На дочь его, взволнованную. На хладнокровного Иисуса на распятии в углу. На дверь. И — снова на него.

— Батюшка, вы псих?

Направляясь сюда, я ожидал чего угодно. Я представлял, как буду отдирать рассвирепевшего отца с ремнем в руке от голой, изумительной попки Лиды. Предвкушал увидеть пьяницу, шатающегося передо мной и бубнящего: «Чего эта суицидная опять натворила?» Еще думал, что увижу перед собой братка с «ТТ» в руке, жующего спичку и заявляющего мне, что у меня есть то, что мне не принадлежит. Я ожидал чего угодно, но того, что меня будут добивать прямо в церкви и тем же способом, который теперь для меня не является неожиданным, я предполагать никак не мог.

Вместо того чтобы огорчиться, что разоблачен, и сменить тактику, человек в одеждах священника упрямо двинул флакон к моему носу и не менее упрямо повторил:

— Выпейте же. Вы в церкви, чего вам бояться?

Еще вчера я был уверен в том, что мне тоже бояться нечего, поскольку я дома. Отъехав на метр назад вместе с креслом, я посмотрел на флакон в невероятном сомнении. Священник же, установив его на край столика передо мной, вдруг заговорил более рассудительно:

— Вы были в больнице, коль скоро извещены, что одурманены вытяжкой из мухоморов. Я знаю, что вы пережили за эти сутки. Однако если вы действительно побывали в лечебном заведении, то вам должны были сказать, что ваше положение немного отличается от того, в какое впадает человек, принявший известную дозу галлюциногенов. — Отец Александр говорил и темнел лицом. И сейчас я был склонен думать, что это от понимания своего греха. — Если вы не выпьете антидот вытяжки «аманита мискария», кошмары от вас не отступят, какие бы усилия ни предпринимали ваши врачи. Противоядия от десятикратной дозы этого галлюциногена не существует, терапия в этом смысле бессильна. Кошмары будут приходить к вам все чаще и чаще, макропсия доведет вас до безумия… — Он посмотрел на меня совершенно красными глазами, и я даже на расстоянии слышал, как бьется его сердце. — На мне грех великий, грех тяжкий… Но иного пути у меня нет, Артур Иванович… Если вы не примете содержимое этого флакона, вы умрете. Согласитесь же — если бы я хотел убить вас, да простит мне господь слова мои… я сделал бы это другим образом и, конечно, не в храме.

Это невероятно… Об этом ли я мечтал, покидая гнусную столицу…

— Артур, — прошептала бескровными губами Лида, — выпей, пожалуйста… Я умоляю тебя…

— Почему именно я? — снова пришлось мне спросить, только теперь мой голос звучал не задорно, а хрипло.

— Выпейте, — беззвучно проговорил отец Александр, — и после я разрешу вам закурить даже здесь.

— У меня нет сигарет. — Я встал, приблизился к столу и взял в руки сосуд. — Когда я причмурею, вы разложите меня голого на столе… Вокруг меня будут гореть десятки свечей, люди в клобуках сядут кругом, вы запоете гимн, молясь на пятиконечную звезду… И, наконец, к моему нагому телу приблизится самый посвященный с длинным ножом в руке…

И вдруг я почувствовал, что подо мною качается пол…

В мгновение ока пол провалился и я, хохочущий отец Александр и дочь его вцепились в стеллажи и повисли над бездной…

Холодея душой, я посмотрел вниз. Едва ли не всюду, куда достигало мое зрение, пылал жаркий огонь. Скрежещущие, отвратительные звуки ломаемых костей и звуки, очень похожие на хруст раскалываемых арбузов, ворвались в мои уши… И я закричал, потому что понял, как звучит разрезаемая ударом плоть…

Цепляясь непослушными пальцами за книги, я понимал, что обречен. Яркие, освещенные снизу корешки книг рвались, выворачивались из полок и сыпались вниз, тотчас пожираемые пламенем… я видел, как сгорает мысль человеческая, не долетая даже до языков бушующего пожара под моими ногами… Они вспыхивали, мгновенно превращаясь в пепел и исчезая в багровом приливе чудовищных волн!..

Я слышал, как дико кричала Лида. Я бы мог помочь ей! Я мог бы! Если бы мог… Сутана отца Александра занялась огнем, и он, взывая к куполу своей залы, молил о смерти скорой, во имя Отца и Сына…