Максим Солохин - Сказка для старших

— Про какого Нестора?

— Про того, который из жития Димитрия.

Митька был названљ Митькой в честь великомученика Димитрия Солунского, который, уже находясь в темнице, своей молитвой помог Нестору победить одного гладиатора, которого царь для забавы выставлял бороться с приговоренными к смерти христианами. Этот гладиатор был здоровенный как Голиаф, и убивал христиан как детей, сбрасывая их с помоста на копья воинов внизу. Нестор одолел врага и был казнен расстроенным императором.

— А ты что, в Несторы собрался? — сказал Папа насмешливо. — Ты ж волшебником хотел стать! Ты уж выбирай — или святым, или колдуном.

В Несторы Митька не собирался, но ему необходимо было стать более-менее непобедимым. Как обещал тренер. Раз непобедимость сидит во мне самом, думал Митька, то надобно ее извлечь. И усердно бегал, прыгал, выполнял таолу.

Но быстро понял, что в его ситуации это бесполезно: чтобы выйти из положения, надо было научиться оставиться непобедимым в схватке с бандой великовозрастных хулиганов. А пока до такого мастерства дорастешь, станешь седым старичком, вроде тех мастеров ушу, чьи фотографии висели на стенах спортзала.

Все чаще он ловил себя на трусливом желании прокрасться незаметно; в конце концов и начал красться по родному городу. А это было уже совсем плохо: получалось, что он во власти Серого не только в краткие минуты разбойного нападения, но во всякое время, если не дома. Оставалось только признать власть атамана и предаться окончательно на его великодушие — а у сказочных разбойников все же есть великодушие. Надежда на лучшее в душе Митьки начала погибать.

К этому дело и шло.

Чтобы ввести Вас в курс дела, я решил пренебречь некоторыми литературными правилами. Дело в том, что я хочу высказать тут вещи нужные, но довольно трудные, которые не узнаешь из обычных книжек. Обычно на это уходит вся жизнь, а надо бы нам всем понимать их с детства или хоть лет с 30. Потому не стану затрудняться соблюдением законов и жанров, а напишу как придется, как мне удобно.

Мне удобно теперь слегка обрисовать общую обстановку.

Стать волшебником — это, может, и естественно, для сказочного мальчика. Но вообще-то в моей сказке волшебниками становились очень немногие. По крайней мере, добрыми волшебниками. Так что Митька замахнулся на дело оч-чень большое!

Но не надо представлять себе моего Митьку совсем уж беспочвенным мечтателем. Ведь он все-таки был сказочным мальчиком, а любой — ну, почти любой! — сказочный пацан его возраста мог делать обычные детские чудеса. Например, придумать какое-нибудь фантастическое существо и поверить в него до такой степени, что оно начинает жить своей независимой жизнью и постепенно становится заметным и для других. Такие штуки получались у Митьки с самого младенчества, причем с такой легкостью, что невольно задумаешься, нет ли тут настоящего таланта к волшебству.

Конечно, отчасти тут была и обычная сообразительность: Митька как-то очень рано понял, как делаются такие штуки. Может, сам допер, а может, кто-то когда-то и объяснил, только теперь уже не вспомнить, кто… Главное тут — поверить. Чудеса у людей не получаются, потому что в глубине души человек не верит, что правда получится. Живя в сказочном мире, поверить в чудо гораздо легче, но и там с этим проблемы. Кому-то проще, кому-то сложнее. Митька порой задумывался, почему ему — легче, а прочим человекам труднее. И казалось, что это — вопрос удачи. Какое чудо было первым в твоей жизни, с каким настроением ты его принял (или не принял).

Митьке явно повезло. Первое чудо в его жизни было необычным даже для сказочного мира, и Митька воспринял его как благословение Божие.

Если другие мальчишки и девчонки шли по дорогам сказки проторенными путями, то Митька сразу стал искать особого Пути. Может быть, тут был виною Мяо Цзы. Конечно, ничего не стоит научиться делать какого-нибудь бормотунчика, потому что любой (ну, почти любой) может его сделать. Если ты не белая ворона, то отчего тебе сомневаться, что твой бормотунчик тоже оживет и начнет болтать, мимоходом выдавая пророчества и загадочные притчи? Проще пареной репы послать к другу (или к недругу) невидимого гонца, шепнуть на ухо пару слов, напрмер, во время контрольной. Такие стандартные ходы были Митьке малоинтересны.

Ему хотелось нового. Творчества. Митька понимал, что просто невозможно вот так, с ходу поверить, что к тебе ни с того ни с сего сегодня вечером просочится скозь стену твой спальни и заведет разговор какой-нибудь неслыханный Улюбек, которого ты сам же вчера выдумал. Тут нужно действовать тонко и не спешить. В первый раз пусть он пройдет мимо, ты только услышишь шелест травы, притворяясь спящим. Надо много дней привыкать к мысли, что он бродит где-то поблизости, проявляя себя то в одном, то в другом, все более и более явно и решительно. Переломный момент наступает, когда ты со страхом замечаешь, что тот, кто тобою выдуман, начинает становиться для тебя непредсказуемым. Тут важно не впадать в панику! Митька замечал, что многие начинают гнать от себя чудо как раз тогда, когда оно уже становится реальным. Своя собственная фантазия никого никогда всерьез не встревожит — в конце концов, она же полностью зависит от тебя самого. Автор всегда неуязвим. Когда выдумка начинает воплощаться в жизнь, она всегда оказывается не такой, как ты думал — это как-то глубоко пугает людей. Как будто в дело вступает кто-то третий. Ты перестаешь быть автором собственной фантазии и становишься всего лишь ее героем, наряду с тем, кого ты вызвал к жизни. Митьку это тоже пугало, но и вызвало азарт. А еще гордость, что можешь порождать на свет невиданные штуки.