Хачик Даштенц - Зов пахарей

– Для кого же еще, паша? Муж мой десять лет меня вдовой продержал, осталась я на милость церкви.

На второй день их снова привели на допрос. Ахбикцы упорно требовали суда над ними. Сероб вызвал к себе старосту Ахбика, несколько князьев из Гели и Тер-Каджа. Они поклонились предводителю своего края и сказали в один голос:

– Поручи расправу над ними нам, паша.

В это время пришли с сообщением – дескать, Геворг Чауш только что пришел в Тахврник. Сероб послал за Геворгом двух солдат.

Село Гели длинное, кварталы его находятся на большом расстоянии, друг от друга. Чтобы позвать кого-нибудь из соседнего квартала, надо кричать во всю мочь.

К Цовасару спускалась гора Хтан неподалеку от Андока. Солдаты Сероба взошли на Хтан и давай кричать:

– Геворг Чауш, иди в дом Тер-Каджа!

– Твой дядя женщину украл из села Ахбик, слышишь, Геворг Чауш!

Геворг Чауш взял ружье и, перейдя гору Хтан, пришел к гайдукскому своему главарю.

– В доме Тер-Каджа к тому времени набилось множество народу. Знатные князья, священник, крестьяне-землепашцы. И Сосе была тут же.

Поздоровался со всеми Геворг Чауш, повесил ружье на балку, сел.

И Немрутский Сероб обратился к нему с вопросом:

– Как же это так, что ты, самый бывалый солдат этой страны, где закон говорит, что сасунцу не должно умыкать женщину, позволил, чтобы твой дядя увел замужнюю женщину из Ахбика?

На это Геворг ответил:

– Ты мацун и сливки съел, а меня на пустую сыворотку позвал?

Сказал и посмотрел Сосе в глаза.

– Если б ты хоть немного уважал своего предводителя, таких слов я бы сейчас не слышал. Это какие такие сливки и мацун я ел, по-твоему?! – прогремел Сероб и в страшном негодовании потянулся за оружием.

Сосе схватила Сероба за руку.

Геворг поднялся.

– Мой дядя совершил это преступление тайком от меня, – сказал он, – ты в этой стране главный, ты и верши суд, как хочешь, так и поступай, твоя воля.

– Ежели моя воля, то это дело поручаю тебе, бывшему солдату Арабо, ныне моему солдату. Иди и суди, -сказал Родник Сероб и тоже поднялся.

– Мне, значит, поручаешь?

– Тебе.

Геворг Чауш, не говоря больше ни слова, взял свою винтовку, и, опустив голову, вышел из дома Тер-Каджа.

Я из любопытства последовал за ним – он прямиком к сараю пошел, где дядя его и женщина из Ахбика были заперты.

Геворг был в ярости и долго не раздумывал. Самолюбие его было задето. Он встал в дверях сарая, и принесенное из Алеппо ружье выстрелило в грудь родного дяди, Вторым выстрелом была убита женщина из Ахбика, после чего Геворг повесил ружье на шею и с сумрачным лицом удалился в сторону шушнамеркских лесов.

В отряд Сероба Геворг больше не вернулся.

Я впервые слышал выстрел с такого близкого расстояния, впервые видел такое.

А было мне в то время семнадцать лет.

Шапинанд На следующий день Родник Сероб подозвал меня и дал приклад от разбитого ружья.

– Отнесешь мастеру Шапину, – сказал он и показал, куда мне идти – в сторону Талворика.

Что ж, сказал я про себя, ежели я из Хлата до Гели добрался, значит, и до Талворика дойду. Чем больше человек повидает белого свету, тем лучше.

Я отправился в путь по талворикской дороге, прошел кварталы Гарипшан, Мхитар и Тех и стал подниматься на Андок. Потом обошел гору Хтан, и тут кто-то окликнул меня. Гляжу, а это поливальщик деревенский.

– Куда идешь, эй!

– В Талворик, – сказал я.

– Вот дурень, – крикнул он, – тебе в Тахврник надо, не в Талворик!

Понял я, что неверно иду, вернулся и направил шаги в Тахврник. Благословен тот, кто быстро находит свою стезю.

Тахврник был одним из кварталов села Гели. Дом, который я искал, прикорнул на высоконькой скале. С толстыми стенами был дом, окнами на юг обращен.

На пороге сидел человек, подперев голову рукой, в другой руке трубку держал. Я обратил внимание на то, что у него большие ноги, обутые в громадные трехи. Сутулая спина и могучие плечи придавали ему сходство с великаном. Я думал, он от моих шагов очнется, но он даже не пошевелился. Спал, наверное.

Смело подошел я к порогу. Дверь была одностворчатая, сколоченная из трех толстых ореховых досок. Толкнул я дверь, вошел в дом.

В сенях было темно. По всей длине дрова на растопку были сложены – большущие коряги, сухие поленья. Повернул я налево и вошел в ту часть дома, где находился очаг. Амбар и погреб остались по правую руку. Очаг был устроен в стене в виде полукружья и соединялся с отверстием в крыше – ердыком. Камни в очаге были еще горячие – огонь, наверное, только-только погас. Тут же стояло корытце, полное слоеного печенья, сверху покрыто зелеными ореховыми листьями. И раз уж я самозванцем вошел в дом сасунца и вижу свежеиспеченную гату, дай-ка съем, думаю.