Лебедев Andrew - Эдельвейс

Пусть подзаправятся – заслужили.

– Как думаешь, может переждем снежный заряд? – спросил Лазаренко, подойдя к Тетову на привале.

Ребята настолько вымотались за двое последних суток, что даже весельчак Жорка-одессит и тот уже не мог ни петь ни балагурить.

Братва молча жевала шоколад, откинувшись на мешки с тяжелой ношей.

– Переждем, – согласился Тетов.

Было бы жалко потерять часть так тяжело обретенного снаряжения, уронив его в глубокую трещину.

Лучше идти по хорошей погоде и видимости.

– Будем делать привал, ставьте палатку, – сказал Тетов. …

– В немецком спальном мешке приснится тебе немецкая белокурая красавица, – пошутил Лазаренко, когда выпив по пол-кружки сладкого чая командиры решили позволить себе три часа отдыха.

– Ты их видел, Тетов- Красавиц немецких видел? – спросил Лазаренко, устраиваясь в трофейном мешке.

– Видел, – буркнул Тетов засыпая.

– Ну и как? – не унимался Лазаренко.

– Наши лучше, – ответил Тетов уже закрыв глаза. ….

А разбудил его шум мотора.

– Воздух, братва, полундра, воздух! – кричали снаружи.

Тетов с Лазаренко выскочили из палатки.

Погода уже более-менее наладилась.

Снег уже не шел и даже солнце проглядывало сквозь белесую дымку.

Видимость сквозь эту дымку была не менее километра, а то и полутора километров.

Самолета видно не было.

– Где самолет? – крикнул Тетов дневальному.

– Он прям над нами пролетел и вот покуда за облако вот только вот ушел, – отвечал матрос словно бы оправдываясь за то, что самолета не было видно.

– Какой самолет то был? – спросил Тетов, – ты его разглядел?

– С крестами такой самолет, немецкий, – отвечал дневальный.

– Понимаю, что не японский, а какой тип? Транспортный, или истребитель, или разведчик?

В это время снова послышался нарастающий гул, приближавшегося самолета.

Он выскочил из дымки и теперь Тетов мог явственно разглядеть даже летчиков, сидевших в казавшейся огромной – остекленной со всех сторон кабине.

– Ложись! – крикнул Тетов.

Очередь из пулемета прошла немного левее от палатки.

– Благодарите Бога, что это не профессиональные штурмовики, а разведчики, – сказал потом Тетов, приунывшим морякам, – был бы это не разведчик, чье дело летать да фотографировать, а был бы это истребитель или штурмовик, он бы не промазал!

Разведчик уже десять минут как улетел.

– Нас обнаружили и надо теперь срочно убираться отсюда, – подытожил Игорь.

– Нам еще два часа ходу по леднику, – сказал Лазаренко, – так что, если за разведчиком еще прилетят, нам не сдобровать.

– И главное – чем отбиваться от этих гадов? – вставил Жорка.

– Готовьте пулеметы Мг, – приказал Тетов, – если прилетят, будем вести зенитный огонь из положения пулемет на стойке из лыжных палок, как нам на сборах показывали.

– Гдеж ты палки лыжные возьмешь? Немцы не прислали! – возразил Лазаренко.

– А мы как немцы будем, – снова вставил Жорка, – я видал как они в наступлении с ручника с ходу стреляют, первый номер кладет ствол на плечо второму номеру и палит стоя, как если бы с сошек.

– Верно, – согласился Тетов, – а если первый номер присядет, то можно вести зенитный огонь!

Решили нести оба пулемета нерасчехленными и заряженными – каждый лентой по пятьдесят патронов. Назначили два зенитных расчета и наблюдателя за воздухом…

Старшина еще раздал каждому по плитке шоколада.

– Глядите не обожритесь, да не почернейте, – сказал Лазаренко и группа тронулась в путь. ….

Лететь на штурмовку группы советских альпинистов вызвался сам капитан Ланг.

Фоке-вульф 189 это не бомбардировщик.

Но пилоны для внешней подвески четырех стокилограммовых бомб в нем все же были предусмотрены.

Забавно, но простая формальность заняла драгоценные пол-часа.

В эскадрилье разведки бомб не числилось на складе.

Но бомбы имелись на складе 52-ой эскадры, базировавшейся на этом же летном поле.

Так вот, чтобы получить четыре бомбы на складе соседей, надо было получить четыре разрешения и написать восемь бумажек!

Наконец, самолет заправили и к нему подцепили четыре фугаса.

– Сто лет не занимался бомбометанием, с той поры как фенрихом был и летал на старом Арадо, – сказал Ланг, застегивая парашют.

Штурмана из экипажа Баумана Ланг решил взять с собой – хорошему штурману легче вспомнить уже пройденный маршрут, чем другому хорошему штурману прокладывать этот маршрут заново, – решил капитан.

Взлетели в двенадцать тридцать пять.